зеркалом, вышла из дома и закрыла его на ключ, который спрятала в корсет. Добравшись до дома Филиппа, постучала в дверь, которая моментально распахнулась. Мужчина был одет в темные штаны и знакомую по нашей первой ночи светлую рубашку с закатанными рукавами. Его взгляд блуждал по моему телу, вызывая приятный трепет в душе. Даже сквозь крики и смех, доносившиеся из дома, я услышала хриплый голос, полный желания:

– Я ждал тебя…

– …я пришла.

Юркнув под руку хозяина, зашла в дом и осмотрелась. Мужчины и женщины сидели в комнатах, выпивали и закусывали, громко разговаривая, точно в кабаке. Двери нараспашку, лишь одна комната была заперта. Я обернулась через плечо и повела бровью. Кадык Филиппа дернулся, и мужчина едва заметно кивнул, засунув руки в карманы штанов. Я услышала звон связки ключей и, усмехнувшись, пошла вглубь дома, чтобы поздороваться с соседями.

– Опять пришла. Что ты тут все время трешься, а, Аннабель?

В углу комнаты, на потертом диване, сидела Сентрия, одетая в простое бежевое платье. Ее темные как смоль волосы, рассыпались по спине, подобно ожившим змеям. Пронзительные карие глаза смотрели с укором, вздернутый нос и плотно сжатые губы выдавали недовольство. Рядом с девушкой сидел Скотт – молодой парнишка, который был безумно влюблен в Сентрию и готов сделать все, о чем она только попросит.

Я не удостоила ее ответом и, помахав жителям рукой и лучезарно улыбнувшись, последовала к шумной компании.

Кто-то при виде меня начал улюлюкать, одобряя наряд, кто-то восторгался платьем и спрашивал, где заказывала ткань. Я отмахивалась и смеялась, не смея говорить о том, что унесла все драгоценности и шелка из родного селения в ночь появления отряда инквизиции.

– Выпей с нами, Аннабель! – воскликнул кто-то из мужчин, и заливистый одобряющий гогот прокатился по комнате. Я взяла стакан, который стоял на столе, и залпом осушила, сморщившись от горького привкуса рома на языке.

Около часа мы разговаривали, смеялись, пока мой затуманенный алкоголем разум не понял, что давно не видела Филиппа. Извинившись, начала пробираться сквозь пьющую толпу, ища возлюбленного. Его нигде не было. Прикусив нижнюю губу, дождалась, когда все разойдутся по комнатам, и постучала в запертую дверь. Та тихо отворилась, пропуская. Я вошла и закрылась на щеколду с внутренней стороны. Мужские руки моментально обхватили за талию и приподняли над полом.

Тихо засмеялась, обвив торс Филиппа ногами, и жадно поцеловала, кусая его губы до крови. Мужчина в пару шагов пересек комнату и усадил меня на подоконник. Я быстро схватила подол платья и обвязала вокруг талии, не боясь, что ткань помнется. Филипп расстегнул штаны и судорожно вздохнул.

– Останови меня…

– И не подумаю…

Он вошел резким толчком. Я широко раскинула ноги и запрокинула голову, застонав. Мои руки блуждали по оголенной спине любовника, царапая кожу до крови. Бедра его грубо ударялись о плоть, ускоряя ритм с каждым рывком. Одна рука мужчины держала мои волосы, намотав их на кулак, другой он сжимал подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Сейчас в нашей близости не было нежности, лишь животная страсть…

Прикусила губу, чтобы не крикнуть, когда Филипп, пару раз дернув бедрами, уткнулся носом в мою шею. Руками он прислонился к моему животу и в некой мольбе произнес:

– Когда-нибудь там зародится жизнь… твоя и моя… наша.

Я смахнула слезу с уголка глаз и зарылась рукой в волосы Филиппа, чуть сжав их. Горячее дыхание мужчины опаляло кожу. Выждав пару минут, чуть отстранилась и встретилась с ним взглядом, в котором таилась невысказанная любовь и нежность.

– Тебе пора… гости могут спохватиться…

– Через час в лесу?

– Через час в лесу, – вторила, развязывая платье на талии.

В тот вечер я смогла ускользнуть незамеченной. Добравшись до дома, распахнула окна и вдохнула свежий прохладный воздух. Сев спиной к улице, на прислоненную к стене скамейку, прикрыла глаза, наслаждаясь единством с природой, подпитывая силы. До полнолуния еще пара часов – можно не опасаться, что темная магия выберется на свободу.

Так расслабилась, что потеряла бдительность и не услышала приближающихся шагов. Вскрикнула, когда кто-то сзади схватил меня за волосы и со всей силы дернул на себя, грубо вытаскивая на улицу через распахнутое окно. Пошатнувшись, упала на землю и ударилась спиной так, что дышать стало невозможно. В теле запульсировала тупая боль, когда что-то, продолжая удерживать за волосы, быстро тащило меня все дальше от дома. Я кричала, срывая голос, но никто не откликнулся на мои мольбы. Вцепилась пальцами в руку похитителя, пытаясь ослабить хватку, но он лишь сильнее сжал кулак и дернул с такой силой, что, казалось, вырвал несколько прядей. Слезы текли по моему лицу, я пыталась схватиться за землю руками и ногами, чтобы замедлить шаг незнакомца, но лишь разбивала костяшки и царапала кожу до крови.

Закричала еще сильнее, когда мое тело отшвырнули и в тот же миг надели на голову холщовый мешок. Пыталась его стащить, но похититель резким движением схватил мои запястья и связал их за спиной. Мешок мешал дышать, я брыкалась и лягалась, не давая к себе прикоснуться. Первый удар прошелся по позвоночнику, заставив выгнуть спину, другой – в живот, отчего закашлялась и начала задыхаться. Похититель грубо схватил меня за локоть и заставил сесть. Я давилась собственными слезами, но послушалась, в глубине души надеясь, что он уйдет, отпустит, сжалится. Но вместо этого почувствовала, как лезвие ножа вошло сначала в один глаз, затем в другой. Быстро. Четко. Раз и два. Я завопила от дикой невыносимой боли и отшатнулась, ударившись затылком о камень – то был заброшенный колодец, к которому никто не приближался уже несколько лет.

– Пожалуйста, не надо… сделаю все, что скажете, только не убивайте!!

Молила палача о пощаде, но в ответ услышала лишь рваное дыхание. В следующее мгновение мешок сорвали с головы и, судя по звукам, бросили в колодец. Чьи-то шершавые ладони обхватили мое окровавленное лицо, острая игла пронзила сначала нижнюю губу, затем верхнюю. Грубые нитки скользили между ними, зашивая рот. Разум балансировал между безумием и забытьем, но мой особенный дар не позволял погрузиться в омут спасительной тьмы. В этот момент я желала одного: лишиться сознания, лишь бы не чувствовать всепоглощающую боль. Но ведьмовская сила сыграла злую шутку: она удерживала в истерзанной плоти сломленный дух. Пыталась кричать, но следом получила звонкую пощечину, от которой кожа начала гореть. Когда палач завершил страшный ритуал, у меня почти закончились силы.

От переполняемой боли замедлилось сердцебиение, притупляя страх. Я отсчитывала мгновения до смерти и уже не почувствовала, как топор вонзился в грудь, прорубая путь к сердцу. Чавкающий звук стал доказательством того, что орган вырвали из моего тела.

Так хотелось, чтобы наступила долгожданная тьма! Но этого не произошло.

Я безвольно упала на траву, всматриваясь пустыми окровавленными глазницами в звездное небо, которое стало безмолвным свидетелем моей смерти. Сейчас, здесь, в полном одиночестве, прощалась с жизнью, которая, хоть и ненадолго, но даровала мне самое важное – любовь.

Мое тело подхватили и швырнули в колодец. Следом полетел топор, который острием срезал нос, пронесшись перед окровавленным лицом. Но боли не чувствовала.

Душа ведьмы не умирает, как и ее дар. Жизнь медленно покидала изуродованное тело, и я молилась Сатане, чтобы он позволил мне дожить до полнолуния. И он услышал мои предсмертные крики, хоть и не спешил вмешиваться в горькую судьбу одинокой девушки.

Сидя на дне иссушенного и заброшенного колодца, не могла понять – за что со мной так поступили? Разве не помогала столько лет жителям, которые приходили в мой дом и умоляли исцелить дитя? Неужели мои травы не спасли десятки жизней? Я отдавала всю себя тем, кто погубил и отобрал самое главное – возможность любить и быть счастливой…

«Убить. Ты должна всех уничтожить – они были слепы к твоим страданиям, глухи к крикам и мольбам, которые срывались с губ. Освободи меня, дай отомстить за смерть».

Тьма обволакивала со всех сторон. Ее сила уничтожала все эмоции – жалость, сострадание, желание помочь. Лишь дикий голод стал моим единственным другом и возлюбленным.

Я не знала, что наступило полнолуние, лишь почувствовала, как тело наполняется тьмой, обхватывает душу в свои ласковые объятия. Мой дух, отделившись от тела, взлетел. Прежняя слабая оболочка осталась гнить в колодце, когда же я призраком направилась в Брэилу, чтобы отыскать своего убийцу. Но оказалась настолько слаба, что не смогла этого сделать, и с первыми лучами солнца вернулась в могилу, чтобы дождаться, когда третий потомок убийцы явится на родину предков