совсем чужие.

— А у нас гость. Лёшка.

Страх и необъяснимая неуверенность окутала его с головой, но он всё же оторвался от вечерних видов и пошёл на голоса.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, здравствуй.

Задорно проговорил рослый мужчина примерно таких же годов как и его отец.

— Та не робей ты так. Все же свои люди. Павел Николаевич.

Подошёл тот и протянул крепкую, покрытую мозолями от работы, мужественную руку, но что парень ответил тем же и тихо произнес своё имя.

В дверном проёме продолжал стоять молодой человек. На вид ему было столько же сколько и Лёше, но взгляд выдавал ещё детскую наивность и юность его души.

— Юра.

Спустя пару минут он наконец произнёс своё имя.

После ужина Лёша уже собирался уходить, как вдруг его окликнула новая знакомая:

— А ты куда?

— Спасибо за гостеприимство, но мне уже пора.

— Нет, нет. Тебе же негде ночевать. Оставайся у нас, да и я уже приготовила тебе местечко в гостиной.

— Спасибо, но мне как-то не ловко.

— А ты и не ловкач, да и мы, вроде как, не в цирке. Всё в порядке. Завтра проведём тебя по достопримечательностям города. Но это завтра, а сегодня всем спать. Юрка, оставь посуду, завтра с утра помою.

22 глава

Тишина ночи, прерываемая часами и свет, пробивающийся в окно из улицы наводили на него какую-то непонятную тревогу. Будто ожидалось что-то плохое, а подсознание его готовила к этим неприятностям заранее.

— Ну что, как невесте на новом месте?

— Не смешно, Рамз.

— Знаю, но я и не пытался шутить, с детства у меня не получается освоить искусство юмора.

— Скажи, почему я вижу их?

— Галлюцинации?

— Именно.

— Обратись к врачу, тут я бессилен.

— А если серьёзно?

Тот всё понял и замолчав, подошёл к окну. Несколько минут смотрел куда-то в даль, а потом тихо заговорил.

— Так было нужно.

Указательным пальцем он показал на сердце, а позже перевёл к голове, а потом добавил:

— Как я уже раньше говорил, здесь тебе подскажут и скажут больше чем я. Иногда я просто выступаю переводчиком.

— Опять ты загадками говоришь.

— По другому никак. Жизнь тоже своеобразная загадка. Нам задаются вопросы, на которые мы не всегда знаем ответы, но со временем находим ключи и ступаем на путь истины. Без этого скучно было бы жить. Разве я не прав?

— Сейчас это не важно. Почему я начал видеть вас, духов?

— Придёт время, и ты сам всё узнаешь, вероятнее всего даже мне не придётся ничего тебе объяснять.

Где-то в глубине комнаты послышались уставшие шаги и едва знакомый голос. Рамзес хотел что-то ещё добавить, но неожиданный визит своеобразного гостя прервал его.

— Ты сумасшедший? Сам с собой разговариваешь?

— Прости, если разбудил тебя.

Рамзес медленно стал пятиться назад и случайно задел кружку, стоящую на тумбочку около кровати. Та застучала стеклянным донышком по деревянной поверхности, после чего одним лишь щелчком пальцем превратился в растворившуюся пыльцу.

— Что это было?

— Сквозняк вероятнее всего.

«Чёртов дух, одни проблемы от тебя».

— Но окна же закрыты, откуда он взялся?

— Понятия не имею.

— А ты странный.

— Приму это за комплимент.

— Не обижайся, пожалуйста, но так и есть. Ты первый парень моего возраста, к которому бабушка относится очень хорошо, а тем более разрешила остановиться у нас дома. Она обычно говорит: «от вас, молодёжи, одни проблемы, никаких ночёвок в этом доме не будет».

Лёша лишь едва заметно поднял уголки губ, придав своему лицу выражение улыбки и увлечённости разговором, хотя мысли его были далеко отсюда.

— Идём ко мне в комнату. Эта меня пугает почему-то.

«Неудивительно, если честно, у вас воздух пропитан духами, а вы даже не догадываетесь».

Небольшой покой, увешенный многочисленными плакатами музыкальных групп. Слабый свет падал на них и среди этого месива всех цветов и форм он увидел то, что привлекло его внимание.

— Гитара. Ты играешь?

В памяти всплыли слова Елены Алексеевны, но он всё же решил спросить у владельца.

— Не совсем. Подарили мне её, а слуха нет, вот и висит без дела.

— А ну подай мне её.

— Ты гитарист?

— Нет, пианист чёртов.

— Вот чего-чего, а такого я не ожидал.

— Я настолько плохо выгляжу?

— Выглядишь ты превосходно, только я не ожидал, что играть на гитаре умеешь.

— Я много чего умею.

Улыбнувшись собеседнику и слегка издеваясь подмигнув ему глазом, он провёл рукой по новым блестящим струнам.

— Так она вообще расстроена. Моя ты хорошая.

Старательно он начал прокручивать колки, слушая звучание каждой струны. Спустя какое-то время молчание нарушило радостное «готово». Руки готовы были начать играть, как вдруг на кухне что-то со звоном упало на пол. Без слов поняв друг друга, они двинулись на нарушающий тишину звук, но там никого не было.

— Я случайно.

Донёсся до ушей виноватый шёпот Рамзеса.

— Когда-нибудь, я убью тебя.

— Не получится.

— Посмотри ещё.

— С кем ты разговариваешь?

Юра стоял позади и не понимающе смотрел на своего новоизбранного товарища.

— Не важно, идём.

— Слушай, а где ты научился игре на гитаре?

— Друг научил.

— Круто.

— Сыграть что-нибудь?

— Было бы чудно.

Без лишних слов он стал наигрывать первые пришедшие на ум аккорды, повторяя их раз за разом, заменяя одни на другие.

— Дай листок бумаги и ручку, пожалуйста.

Тот стразу же стал искать тетрадь и ручку, внимательно вслушиваясь в наигранные мелодии.

— Держи. А-а, что ты делаешь?

— Пишу.

— А.

— Так-с, ну что-то получилось.

Глазами я ищу в прохожих

Твои бездонные глаза

Что так милы и всех дороже

Мне их забыть никак нельзя.

Юра молча наблюдал за процессом создания новой песни. Впервые на его глазах происходит что-то подобное и эмоции переполняли.

— Это невероятно.

Наконец выпалил он. Глаза светили счастьем, с во взгляде читался восторг.

— Спасибо.

— У тебя очевидно талант. Тебе просто хватит на студию звукозаписи и ты станешь любимцем советских подростков!

— До звукозаписи мне ещё далеко, на ближайшие пару лет я могу об этом просто забыть.

— Кто знает. Ладно, засиделась мы с тобой. — Глядя на настенные часы, проговорил парень. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Укутавшись в своё одеяло, Лёша устало волочил его по деревянному полу.

23 глава

Он ещё долго крутился в ярком свете, пробивающемся через незавешеное окно, луны, а потом отправился к Морфею. Как долго он там пробыл неизвестно, но расклеив от сонных грёз глаза, он увидел перед собой комнату, залитую утренним солнцем, а отдалённо доносились невнятные беседы домашних. Нехотя поднявшись с прогретой за ночь кровати, он подошёл к окну и приоткрыл форточку.