У меня впечатление, что партийная верхушка довольна тем, что заслон ГПУ (от населения) действует превосходно, и не имеет никакого желания знать, что на самом деле происходит в недрах ГПУ: все довольны, читая официальную болтовню “Правды” о стальном мече революции (ГПУ), всегда зорко стоящем на страже завоеваний революции».

Для того, чтобы прославить эти «воробейчиковы горы», которые кому-то казались намного привлекательнее «монастырских» Соловков, неожиданно приступила к работе никогда и нигде до этого не работавшая Лили Брик.

Всё началось ещё с 29 августа 1924 года, когда при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР был создан КомЗЕТ (Комитет по земельному устройству еврейских трудящихся), первым председателем которого стал старый знакомец Маяковского (его старший товарищ по работе в партии времён 1908–1909 годов) Пётр Гермогенович Смидович. Через пять месяцев (17 января 1925 года) в Москве появился ОЗЕТ (Общество землеустройства еврейских трудящихся), общественная организация, призванная помогать КомЗЕТу. Возглавил ОЗЕТ видный большевик Юрий Александрович Ларин (Михаил Залманович Лурье), а в президиум вошли актёр Соломон Михоэлс и поэт Владимир Маяковский. Вот в этом-то ОЗЕТе Лили Брик и начала работать.

Аркадий Ваксберг:

«Пытаясь найти для себя какое-то занятие (просто ездить и просто влюбляться – это уже приелось), Лиля поступила на неоплачиваемую работу в канцелярию Общества землеустройства еврейских трудящихся (ОЗЕТ), которое было тогда одержимо созданием еврейских колоний (позже – колхозов) в степной части Крыма».

Василий Васильевич Катанян:

«В 1926 году ЛЮ поступила работать в ОЗЕТ (Общество земледельцев евреев-трудящихся). Вскоре начались съёмки фильма "Евреи на земле", которые проводил режиссёр Абрам Роом. Он пригласил ЛЮ работать у него ассистентом».

Не будем удивляться, что Ваксберг и Катанян по-разному расшифровали название организации, в которой стала работать Лили Брик. В одиннадцатом томе 13-томного собрания сочинений Маяковского сказано, что ОЗЕТ – это «Общество землеустройства евреев-трудящихся». А в томе седьмом того же собрания сочинений даётся несколько иное истолкование этой аббревиатуры: «Общество содействия землеустройству евреев-трудящихся».

Возглавлявший КомЗЕТ Пётр Смидович продолжал входить в самую верхушку большевистской иерархии. И вот тому подтверждение: 26 февраля 1926 года в повестке дня заседания политбюро стоял (одним из последних) вопрос об обследовании советских вождей медицинскими светилами:

«23. О порядке подготовки к проведению консилиума с заграничными профессорами (т. Рыков)».

Члены политбюро (а в тот день заседали Бухарин, Калинин, Зиновьев, Молотов, Рыков, Томский, Троцкий, Сталин, а также Каменев, Петровский и Рудзутак) постановили:

«23. Учредить порядок подготовки к проведению консилиума с заграничными профессорами и списки товарищей (см. приложение № 1)».

В приложении указано сорок фамилий – тех, кому надлежало «безусловно обязательно» явиться к врачам для осмотра. Кроме членов, кандидатов в члены политбюро и наркомов врачебному осмотру подлежали Клара Цеткин, Арон Сольц, Генрих Ягода, Лев Сосновский (тот самый, что был автором статьи в «Правде» о «маяковщине»), Надежда Крупская и Пётр Смидович. Стало быть, Пётр Гермогенович входил в число сорока самых-самых выдающихся большевиков.

Что же касается Маяковского, то, по свидетельству Ваксберга:

«Маяковский уже был членом ОЗЕТа, носил его значок, посвятил "товарищам из ОЗЕТа" стихотворение "Еврей". Он прочёл его на большом литературном вечере в Колонном зале Дома Союзов "писатели народов СССР – ОЗЕТу"».

Ещё добавим, что, находясь в Америке, Маяковский тесно общался с членами общества ИКОР (с Шахно Эпштейном, Леоном Тальми и другими). ИКОР был создан в 1924 году и активно взаимодействовал с советским ОЗЕТом. Название общества («Jewish Colonisation in Russia») было подобрано так, чтобы быть созвучным слову «Икар» (в переводе с иврита – «пахарь»).

Лили Брик писала, что Маяковский…

«… помог ОЗЕТу устроить гигантский писательский вечер, сбор от которого пошёл целиком на еврейские колонии».

Пройдёт совсем немного лет, и эта еврейская организация исчезнет из советской истории (как пристанище «врагов народа»), и её вскоре совсем забудут. Поэтому Ваксберг и написал:

«… о членстве Маяковского в ОЗЕТе не вспомнит ни один его биограф (в "Хронике жизни и деятельности", написанной В.А.Катаняном, есть лишь упоминание о чтении стихотворения в Колонном зале)».

Вечер в Колонном зале («Писатели народов СССР – ОЗЕТу») состоялся осенью (17 ноября 1926 года), а съёмки фильма «Евреи на земле» проходили летом.

Выражение «съёмки фильма» по современным представлениям может у кого-то вызвать ощущение чего-то грандиозного. На самом же деле всё обстояло гораздо скромнее. Фильм был документальный – всего две части (двадцать минут). Это примерно 5–6 сюжетов нынешней программы теленовостей, которые в наши дни вполне можно снять в течение одного светового дня.

Автором сценария фильма был Виктор Шкловский. Маяковский написал текст титров, которые разъясняли происходившее на экране. Очень короткие фразы занимали всего одну страничку. Если поставить их друг за другом, они и вовсе займут полстраницы.

Пока шли съёмки, один из инициаторов этой шумной кампании, прославлявшей деятельность ОЗЕТа, Ицхак Рабинович, был приговорён к трём годам ссылки в Кзыл-Орду Казахской АССР РСФСР и отправлен туда по этапу.

Когда съёмки закончились, Лили Брик поехала на южный берег Крыма в курортный посёлок Чаир. Об этом – Бенгт Янгфельдт:

«После съёмок она провела с Маяковским четырнадцать дней в пансионате "Чаир"».

Это утверждение не совсем точно – ведь роман Александра Краснощёкова с Лили Брик продолжался. Перед тем как приступить к своей новой работе в Хлопковом комитете, Александр Михайлович решил отдохнуть в Крыму, где его ждала Лили Юрьевна, и отправился к крымский посёлок Чаир. Туда же (тоже на отдых) приехал и Маяковский.

Аркадий Ваксберг:

«Среди роз и кипарисов около двух недель провели вместе две пары: Лиля с Краснощёковым и Маяковский, который тут же, в Чаире, познакомился с молодой харьковской студенткой Наташей Хмельницкой и начал за ней ухаживать на виду у всех. Лили не только не препятствовала этому тривиальному курортному роману – скорее, поощряла его: с первой же минуты она безошибочно определила, что чем-то серьёзным здесь и не пахнет…»

Роман же Лили Брик и Краснощёкова между тем подходил к своему завершению. Ваксберг пишет:

«В сущности, это было прощание с подходившей к концу любовной историей. Она и так уже длилась неимоверно долго – по Лилиным меркам. Впереди маячила новая, и тоже, разумеется, кратковременная любовь».