Разгром немцев под Луцком закончился. Даже уцелевшие танки и «Швереры» стояли на дороге, сбившись в кучу. Часть техники горела, немцы разбегались по сторонам, рвались снаряды, сложенные в кузовах, дымились воронки. В одну из них съехал офицерский «Опель», изрешеченный пулями.

Описав круг, немецкая авиация возвращалась на аэродром.

«Летите, голуби, летите…», – подумал Павел, глазами провожая нежданных спасителей. За сегодня – спасибо, а завтра…

Долетаетесь.

Из записок П. А. Судоплатова:

«В 1946 году я сохранил свое положение как начальник самостоятельного подразделения в системе Министерства госбезопасности. Возглавивший МГБ Абакумов, бывший начальник СМЕРШа, проявил достаточно такта, чтобы не лишать меня тех привилегий, которые я получал в годы войны: мне сохранили государственную дачу, меня продолжали включать в список лиц, получавших сверх служебного оклада ежемесячное денежное вознаграждение, а также имевших право на спецобслуживание и питание в кремлевской столовой.

Мое положение изменилось лишь в одном отношении: меня больше не приглашали на регулярные совещания начальников управлений под председательством министра, как это было в годы войны. Интересно, что коллегия в МГБ при Сталине так и не была создана. С Абакумовым мы практически не общались, пока в один прекрасный день я неожиданно не услышал по телефону требовательный и уверенный как обычно голос Абакумова:

– До меня дошли слухи, что ваши сыновья планируют покушение на товарища Сталина.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказал, – ответил Абакумов.

– А вы знаете, сколько им лет? – спросил я.

– Какая разница, – раздраженно сказал министр.

– Товарищ министр, я не знаю, кто вам об этом доложил, но подобные обвинения просто невероятны. Ведь моему младшему сыну – пять лет, а старшему – восемь.

Абакумов бросил трубку. И в течение года я не слышал от него ни одного слова на темы, не касавшиеся работы. Он ни разу не встретился со мной, хотя я и находился в его непосредственном подчинении. Все вопросы решались только по телефону…»

Украина, Захидный партизанский край. 23 мая 1942 года

Каждый божий день, если позволяло время, Судоплатов заглядывал к Марине Ких, в уютную землянку радисток, и прослушивал сообщения Совинформбюро.

Сводки радовали. Красная Армия молотила вермахт без устали. Можно было только представить себе, насколько утомились бойцы, но их наверняка поддерживало ощущение близкой победы.

Они больше не отступали, не бросали технику, не прорывались из окружения, а сами окружали «доблестные войска» противника, уничтожая их вместе с сомнительной доблестью.

Уничтожая без жалости. Порой немцы сдавались целыми ротами, но их не брали в плен, памятуя о сожженных деревнях, зачастую вместе с жителями, о разрушенных городах, о мириадах убитых и замученных.

20-го числа 17-я армия вермахта совершила отчаянную попытку прорыва. К тому времени ее 52-й армейский и 49-й горный корпуса «усохли» до численности полков.

Наступая всеми силами на участке, занятом частями 9-й армии РККА, немцы сумели одолеть первую и вторую линию обороны, хоть и понесли огромные потери, но завязли на третьей линии. После суточных боев командующий армией генерал-полковник Руофф сдался в плен, приказав сложить оружие остаткам 17-й.

Это стало предвестием конца.

Группа армий «Юг» задыхалась без подкреплений, без поставок боеприпасов, ее силы таяли с каждым днем, а снабжение было ни к черту. Еще бы!

Бойцы 1-й и 2-й партизанских армий взрывали и бомбили мосты, отправляли эшелоны под откос или обчищали их в лучших традициях Дикого Запада.

«Экспроприация экспроприаторов» была отработана до мелочей: приближавшийся состав останавливался, как только машинист замечал на рельсах баррикаду из шпал или, скажем, пути впереди подрывались. Паровоз тормозил, а дальше все действие развивалось по нескольким вариантам.

Если состав вез солдат, то вагоны попросту расстреливались из танков и пушек. Если на платформах находилась бронетехника, то ее аккуратно снимали.

За неделю 1-й партизанский моторизованный полк пополнился пятьюдесятью восемью «четверками», двенадцатью «Шверерами» и двумя десятками «Ганомагов».

Грузовиков был переизбыток, и их потихоньку переправляли на север, партизанам Полесья.

Поэтому три последних состава с бронетехникой минировали и пускали малым ходом. Два раза танки подрывались в пустынной местности, а однажды все рассчитали точно, и взрывы произошли на станции Сарны. Немцы из тамошнего гарнизона надолго запомнили бесплатный фейерверк…

Очень удачным был налет на Ровно. 1-я партизанская армия сразу разбогатела на десяток «Мессершмиттов-110», попросту «церштереров», тяжелых двухмоторных истребителей.

Довольно неуклюжие, они мало были пригодны для маневренных воздушных боев, зато две пушки, пулеметы и запас бомб отлично подходили для налетов.

Плюс два «Юнкерса-88», три «лапотника» и две «рамы». Это было круто, но самое крутое заключалось в наводке Кузнецова, выяснившего, что через Ровно будут перегонять пленных командиров Красной Армии.

Хватило двух партизанских бригад и одной танковой группы, чтобы освободить всех будущих офицеров РККА – погоны должны были ввести уже этим летом.

Тяжело раненных, истощенных удалось переправить на Большую землю, а остальные, после тщательной проверки, фильтрации и сортировки, заняли командные должности во 2-й Украинской партизанской дивизии.

Были там и летчики – эти сели в кабины «Мессершмиттов» с тем упоением, понять которое можно, лишь освободившись из плена, сойдя с какого-то по счету круга ада.

Мало было 2-й, так еще и 1-я партизанская дивизия подошла – Ковпак прошелся по Ровенщине, как смерч, и удалился к Карпатам. Судоплатов поделился с ним грузовиками, добавив от щедрот парочку «Швереров».

Стоит ли говорить, что немцы были доведены до сущего неистовства? Эсэсовцы шныряли по всем дорогам, устраивали засады, проводили облавы.

Попытались было прогонять перед воинскими эшелонами бронепоезда – те стреляли по каждой подозрительной тени. Однако после того, как под бронепоездом № 26 подорвали рельсы, а № 27 раздолбали из танковых орудий, немцы изменили тактику.

Составы стали идти по ночам, по магистралям пропускали поезда с макетами танков или гнали реальную технику малыми порциями – по два-три вагона. Чтоб не так жалко было потерять.

И готовились затеять масштабную карательную акцию – об этом доносили наблюдатели из «маяков», разбросанных по местечкам, вроде Сарны, Костополья, Луцка, Дубны и прочих мест.