Мы, дети, могли жить в его квартире на улице Уланда, угол с Курфюрстендам, там было удобно, и однажды вечером моя сестра Доминика сбежала, она была немного младше, что-то около шести лет, и на народном празднике она выиграла желто-черного полосатого питона из полиэфира, длиной в три метра, которого гордо принесла домой, там она совсем не ожидала встретить побледневшие от беспокойства лица взрослых, она залилась слезами и подарила змею моему отцу.

Тонкие галстуки, это, пожалуй, изобрел он, Аксель Шпрингер, маленький-маленький узел к узким галстукам в косую полоску, иногда одноцветным, жилет всегда с отворотом, серебристые волосы, над ушами несколько длиннее, это вещи, которых сегодня никто не знает, которые никто не запомнил, поскольку в ту пору они не казались такими важными. Описание таких мелких, поверхностных вещей — это попытка выразить мое уважение к этому господину, к этому одетому с иголочки человеку.

Последний раз я видел его в аэропорту, он стоял там и пожал мне руку, на нем был темный костюм, он казался печальным, элегантным и отсутствующим. Аксель Шпрингер улыбнулся, повернулся и исчез в освещенном светящимися надписями зале цюрихского аэропорта.

Привет, господин Крахт,

Вы, случаем, не писатель Кристиан Крахт? В таком случае я задал бы несколько вопросов по поводу Ваших книг, если это Вы.

С сердечным приветом, Штефан Шюнеманн

Глубокоуважаемый господин Шюнеманн,

поскольку Вы не первый, кто спрашивает, то могу Вам сообщить, что у писателя Крахта есть адрес: christiankracht@hotmail. com

С дружеским приветом из Бремена, Кр. Крахт

Привет, господин Крахт,

спасибо за любезное сообщение. Сколько почтовых сообщений направляется к Вам таким способом ежедневно, ежемесячно?

С сердечным приветом, Штефан Шюнеманн

Глубокоуважаемый господин Штефан Шюнеманн,

их «всего лишь» около 30–40 в месяц, зато среди них попадаются очень путаные поношения. (Иной раз даже двусмысленности от молодых женщин.)

Поначалу я не мог найти объяснения, почему посторонние люди пишут мне такие безобразные письма, автора я тоже не знал (мне уже под семьдесят), а сетевым письмом овладел только год назад, когда меня научила этому моя внучатая племянница из Куксхафена. Но сейчас я купил себе две книги автора «с тем же самым» именем и даже прочитал & это совсем не так плохо. Теперь мне кажется, что я должен как-то защитить этого автора от потока злобы — я отвечаю только на вежливые и любезные письма и дальше даю правильный адрес автора, так же как Вам.

В надежде сим услужить Вам,

с сердечным приветом из Бремена,

Ваш Кристиан Крахт

Глубокоуважаемый господин Крахт,

это в самом деле очень интересно. Автор действительно обогатил меня — особенно мне нравятся его книги «1979» и «Желтый карандаш». И потому я нахожу непонятным, что его оскорбляют. Может быть, Вам стоит собирать такого рода почтовые сообщения и потом спросить автора, не сможет ли он литературно их обработать, наверно, получилось бы весело. Итак, еще раз большое спасибо и

с сердечным приветом из Мюнхена,

Ваш Штефан Шюнеманн

Глубокоуважаемый господин Штефан Шюнеманн, я тоже читал «1979», конечно, не совсем & не все понял, но описание лагеря в Китае произвело на меня крайне тяжкое впечатление, как если бы относилось к моему поколению, ибо ведь это большая часть и нашей истории, и она очень меня касается (я потерял старшего брата — парашютиста на Крите), многие из моих родственников были социалистами, и лишь некоторым тогда удалось спастись, через Лиссабон добравшись до США, некоторые отправились в немецкий лагерь и тоже там умерли & были убиты).

Книга автора Крахта произвела на меня впечатление и потому (дело, разумеется, не в одинаковости наших фамилий), что она явно отсылает к темам немецкого романтизма, на влияние которого можно ведь, кажется, возложить ответственность за большую часть невзгод немцев.

Китайские главы в романе очень сильно напоминали мне и о картинах Каспара Давида Фридриха[95], о самом сокровенном в человеке, обращенном вовне и символизированном. Благодаря природе, которая ведь у К. Д. Фридриха не всегда бывает репеллентной[96]и ужасно-волнующей.

Теперь я немного вошел в фабулу, надеюсь, Вы отнесетесь ко мне снисходительно, и не хочу также обременять Вас моими мыслями, но Вы первый, кто действительно, похоже, интересуется книгами, а не хочет только ругаться.

Письма с поношениями я, впрочем, не переправляю автору Крахту, потому что в них содержатся только злые мысли.

Вторично на сегодня

с наилучшими пожеланиями из Бремена,

Ваш Кристиан Крахт

Привет,

(сейчас одно неформальное обращение: я 1969 года, родился и вырос в Потсдаме) да, тут я могу только согласиться с Вами, расторможенные люди зачастую — беда. Сочиняют ли они теперь ругательства или охраняют лагерь, под руководством великих преобразователей мира, которые только все ухудшают.

Я, правда, думаю, что способность человека в известной мере отдаляться от своей культуры и моральных основ является некрасивой, но необходимой для его развития. Общество все еще переживает возраст полового созревания, так я считаю. Не могли бы Вы объяснить мне поточнее, что вы подразумевали под следующими словами? «Отсылает к темам немецкого романтизма, на влияние которого можно ведь, кажется, возложить ответственность за большую часть невзгод немцев».

С сердечным приветом,

Штефан Шюнеманн

Глубокоуважаемый господин Штефан Шюнеманн,

мне очень трудно расстаться с формальным обращением, хотя моя внучатая племянница попыталась мне объяснить & сделать понятными рудименты сетевого языка жестов ☺. Сам я в пятидесятых годах некоторое время провел за границей, в тогдашнем Британском Гондурасе (сегодня Белиз), пытался работать на плантации тяжелых плодов (свыше трех килограммов плодовой мякоти в каждом), несколько лет в качестве первого бухгалтера & асессора, если Вы это имели в виду под «отдалением от собственной культуры», когда же не захотел больше держаться за место — тогда постепенно все дальше и дальше по Центральной Америке, до самой Панамы, потом на корабле в Африку (Родезия, сегодня Зимбабве), где я только в шестидесятые годы набрался храбрости снова вернуться в Германию. Германская склонность к романтизму (движению, противоположному Просвещению), стремление к темным мистериям, к духу природы в конечном итоге и являются тем, за что мы были одарены годами Гитлера, Вы подумайте только о сбивающих ноги лесных путешествиях ночью на Киффхойзер или на Брокен. Не раз эти молодые люди даже не были экипированы, обходились одной гитарой & песенником. «Голубым цветком» немцев всегда был Буковый лес, или Баутцен, он погребен в самом слове — Вы только вспомните о централе государственной безопасности ГДР (он находился на Норманнской улице). Однако мой Вам вопрос: что вы подразумеваете под «отдалением от моральных основ»? Почему Вы считаете это необходимостью? Вы пишете, что выросли в Потсдаме, — удаление? Внутренний отход? Выбраковка?!!