– Незачем – сами явятся! Уж я позаботилась, – блестя глазами, зловеще рассмеялась Оксана Тарасовна.

– Дык явились ужо, как не явиться, матушка-государыня-ведьма, – гулко, как сквозь стену, пробормотал унылый голосок.

Дремотно возлежащий у печки Иркин кот взвился с яростным мявом и пестрой молнией метнулся в угол.

– Ой, котик, котик, котик! – из-под щербатого деревянного плинтуса мышью метнулся серый лохматый клубок и, дробно топоча, точно коваными каблучками, кинулся к столу. – Ой, котик! – клубочек взлетел по ножке стола и заметался между тарелками.

– Мр-я-я! – распластавшись в воздухе, оскаленный Иркин кот приземлился на край стола и коротко мазнул лапой – блеснули когти…

– Ну хватит! – твердо скомандовала Ирка, хватая кота поперек лохматого туловища. – Оставь его в покое, – она сбросила недовольно мявкающего кота на пол и строго притопнула ногой: – Брысь! Без тебя разберемся!

– Мня-я-я! – негодующе протянул кот и, обиженно подергивая трехцветным хвостом, удалился обратно к печке. Залег там, жутковато мерцая зелеными глазищами.

Цок-цок-цок – серый клубочек с дробным топотом подбежал к краю стола, свесился через край, наблюдая за удаляющимся котом, шумно, с облегчением выдохнул и плюхнулся на покрывающую стол клеенку, растопырив ножки в ярко-красных сапожках.

– Охти-ой, старенький я, дряхленький, бегать от так-то силушек моих нет, моченьки не осталось! – запричитал тоненький скрежещущий голосочек.

– Что ж ты, Анчутка, в дом суешься, а кота не проверил? – насмешливо поинтересовалась Оксана Тарасовна.

Мохнатое существо запрокинуло голову, глядя на ведьму, и обиженно пробухтело:

– Кузька я!

– Ух ты – домовенок Кузька? Как в мультике? – восхитился Богдан, разглядывая лохматую физиономию существа – лишь поблескивали сквозь бурую шерстку блестящие глаза да торчал плоский, как у поросенка, с вывернутыми ноздрями пятачок носа.

– А то ж! – польщенно согласился домовой. – С кого, думаешь, куклу-то для мультика делали, а? Гляди! – гордо задрав пятачок, он повернулся к Богдану в профиль, предлагая оценить сходство.

– Каждый первый домовой утверждает, что именно с него делали Кузьку, – брезгливо бросила Оксана Тарасовна. – А каждый второй – что Нафаню. Ты вот что, Анчутка… – издевательски надавила голосом она, – говори, зачем пришел!

– Охти-ой, старенький я, старенький! – скрипуче бормоча, домовой поднялся на ноги и переломился перед Оксаной Тарасовной в земном поклоне. – С еп-путацией посланный я к тебе, матушка-государыня-ведьма, от всего, значит, домкома нашего!

– От кого? – на мгновение потеряв величественность, охнула Оксана Тарасовна.

– Комитета домовых, – при крохотном росте домовой умудрился поглядеть на ведьму сверху вниз, как на неграмотную. – Чтоб, значится, домовых представлять и дела решать, – тут же снова тон его стал почтительным. – С просьбишкой мы к тебе да с низким поклоном! – он еще раз размашисто поклонился. – Молим тебя слезно – отпусти собрата нашего! Как ты из больницы улететь изволила, Платоша тамошний вовсе пропадать стал! Ни есть, ни пить, ни с места сойти, не ровен час с голоду помрет или того хуже… – он испуганно огляделся и задушенным шепотом прошелестел: – увидит его кто! Отпусти, государыня, а уж мы отслужим, уж мы отработаем!

– Вы что, домового в плен взяли? – удивленно буркнул Богдан.

– Вроде того, – злорадно рассмеялась Оксана Тарасовна. – Я завязала ему бороду – поясом от халата на капельнице! Говоришь, есть не может? А вот я бы с удовольствием съела тарелочку борща! – разглядывая неловко переминающегося на столе домового, точно собиралась употребить его вприкуску к борщу, объявила Оксана Тарасовна.

Ирка молча выгребла со дна здоровенной, наваренной на неделю кастрюли остатки и поставила перед Оксаной Тарасовной. Над помидорно-красным круглым озерцом с мелко порезанной капустой и островками картошки вился пахучий парок.

– Ох и духовитый у хозяйки борщок, ох и смачный! – быстро-быстро шевеля пятачком, льстиво протянул домовой.

Ирка пожала плечами, плеснула чуть-чуть борща в крышку от банки и сунула под пятачок.

С испуганным мышиным писком домовой отлетел на другой край стола. Точно не борщ, а бомба с тикающим таймером.

– Мало вам, ведьмы хитрющие, Платоши, так и бедный Кузьма занадобился, – пятясь и озираясь, как в плотном кольце врагов, забормотал домовой. – Да только Кузьма не из таковских, незадарма Кузьму в домком выбрали! Лаптем щи не хлебает, рожном не подпоясывается! – домовой гордо выпрямился и почти прокричал, размахивая крохотным пальчиком: – И на борщ ваш тож не поддастся!

Ирка на всякий случай попятилась – ну его, психа мелкого, еще кинется, потом из волос его вычесывай или из ушей выковыривай!

Оксана Тарасовна только посмеивалась, размешивая в борще сметану:

– Если в обычном доме угощение примет, отрабатывать придется, а уж у ведьмы да из ее рук… – она помотала головой, – совсем в рабство попадет. А скажи-ка мне, лохматый, дружок твой Платоша тоже насчет угощения тверд – даже на пампушку ко мне не вышел?

– Так ведь… не велено, – разводя мохнатыми лапками, пробубнил домовой.

– Ай-яй-яй, – сочувственно поцокала языком ведьма. – Это кто ж такое придумал – честному домовому и пампушек не есть и ватрушек не брать?

– Да все вы… одним салом мазаны, – домовой печально повесил голову. – Одна приказывает, вторая бороду вяжет, а бедным домовикам промеж вашими сварами пропадать. Даже без хлебца!

Терпения Оксаны Тарасовны хватило ненадолго:

– Кто приказал Платону выманить меня из палаты? Говори! – шарахая ложкой об стол так, что брызги борща полетели, гаркнула она.

– Не скажу! – зажмуриваясь и изо всех сил мотая мохнатой головенкой, пролепетал домовой. – Что хошь проси, сделаю – а это нет! Боюсь!

– Не боись, лохматый, защитим! – прогудел Ментовский Вовкулака. – Надо будет, так спрячем!

– Угу, – бросая на него едкий взгляд, буркнул домовой. – По этой… программе защиты свидетелей… Ну чего уставились – фильмы заокеанские посматриваем, чай, в каждом доме нынче телевизор есть! А защиты домовым как не было, так и нет!

– Или ты говоришь, кто приходил ночью в больницу, или сидеть вашему Платону с завязанной бородой, пока не сдохнет! – неумолимо отчеканила Оксана Тарасовна.

Домовик поднял на нее полные слез глаза, покорно и безнадежно махнул лапкой и… прямо со стола сиганул в стену.

– Фас! – отчаянно заорала Ирка.

Иркиного кота точно пружиной подбросило. Вытянувшись в струнку, он с грозным мявом взлетел домовому на перехват.

Дом содрогнулся. С потолка в остатки борща рухнул кусок штукатурки.

– Вр-я! – растопырив лапы, кот распластался по стене. Как тряпочка, сполз на пол, поднялся на подгибающихся ногах и с невыразимым презрением поглядел на кинувшуюся к нему Ирку. Повернулся к ней хвостом и удалился прочь.