говорят на языке канларов, и предположил, что именно этот язык служит (в той или иной степени) средством общения между тысячами собранных здесь людей. Как впоследствии выяснилось, моя догадка оказалась верна.

Большинство стоявших вдоль улицы зданий были, по всей видимости, теми казармами, о которых упоминал Денхэм, — обитатели города использовали их как жилье. Тем не менее некоторые из построек, очевидно, являлись (судя по выходившим наружу пьяницам) чем-то вроде винных лавок. Расспросив своего спутника, я выяснил, что единственной пищей в городе была та самая золотистая жидкость, которой меня потчевали в тюрьме и которую, как мне стало известно, искусственным путем получали прямо из почвы. Таким образом, канлары полностью устранили пищевой цикл моего времени — когда растение вытягивало из земли материю для своего роста, а потом шло в пищу; или когда животное кормилось поднявшимися из почвы растениями, чтобы в свою очередь тоже послужить пищей, только уже нам. Свою еду канлары добывали непосредственно из почвы, преобразуя ее химический состав для получения желтой жидкости. Как я узнал, эта жидкость производилась рабами в городе наверху и через трубы подавалась в подземную обитель. Затем через маленькие постройки, которые я принял за винные лавки, жидкость распределялась среди всей оравы пленников. Судя по всему, будучи потребляемым в небольших порциях, вещество являлось превосходной пищей, в то время как избыток выпитого вызывал сильное опьянение. А поскольку жидкость распространялась бесплатно, нечего было и удивляться тому, что в подземном мегаполисе царил грандиозный разгул пьянства.

Одно из последствий всего этого мы видели: вдоль всей улицы шли драки — смертельные схватки между людьми самых разных рас и времен. Этим боям никто не препятствовал, потому что во всем городе не было ни одного стражника или канлара. Жителям предоставили право устраивать личные разборки по принципу "выживает сильнейший". Каждую драку кольцом обступали возбужденные зрители. Подбадривая противников криками и аплодисментами, они не расходились до тех пор, пока драка не заканчивалась. Когда мы проходили мимо места одной такой схватки, я увидел, что победитель тащит тело убитого врага куда-то прочь.

— Куда это он его поволок? — спросил я Денхэма, указывав на удалявшийся силуэт.

— К подножию лестницы, — ответил англичанин. — Тут есть строгое правило: в любой поединке, где человека лишают жизни, победитель обязан доставить труп противника к лестнице и передать его стражникам.

— Но зачем? — спросил я. — Для погребения на поверхности?

Денхэм мрачно усмехнулся.

— Ты ведь видел в верхнем городе рабов, да? — спросил он. — Неужто не заметил, какие они странные? Какие у них остекленевшие глаза и неуклюжие движения?

Когда я кивнул, он сказал:

— Что ж, рабы верхнего города — это те, кого убили здесь, в подземном городе.

В ответ на мой возглас ужаса он повторил свое заявление еще раз.

— Старина! — воскликнул англичанин. — Ты даже не представляешь себе могущество канларов! С их знаниями подобное достижение — всего лишь детская забава.

— Но как? — спросил я.

— У них и спрашивай, — угрюмо ответил он. — Каким-то образом они способны вернуть мертвецам дыхание жизни, способны залечить убившие их раны. Канлары могут возвратить людей к жизни, но даже они не в силах вернуть им души. Это просто ожившие, ходячие трупы, которыми канлары могут повелевать и которых могут заставить исполнить любую прихоть. Живые мертвецы — рабы канларов!

Меня всего передернуло: от подобной идеи на душе становилось гадко. Однако я знал, что Денхэм говорит правду. Мне вспомнилось, как из камеры в городе наверху, я видел одетого как раб Талерри — Талерри, которого я собственноручно отправил на тот свет. Это открытие — воскрешение мертвецов и содержание их в качестве прислуги — вызвало бы гордость у демонов из самых глубоких кругов ада. И я понимал: это лишь один из тех жутких грехов, что таит в себе господство веселых светловолосых канларов.

Переговариваясь, мы вдоль запруженной людьми улицы шагали в сторону далекой стены гигантского колодца-пропасти. Наконец, почти возле самой стены, Денхэм свернул в низкое длинное здание из белого камня, у которого, как и у большинства других построек в городе, не было крыши. Вслед за англичанином я вошел внутрь и с любопытством огляделся.

Внутри здание состояло из одной просторной комнаты, укрытой от изливавшегося сверху света подвесным тентом из зеленой ткани. Вдоль стен выстроились трехъярусные железные койки; на некоторых из которых лежали матерчатые и меховые одеяния. Посреди комнаты стоял длинный металлический стол в окружении стульев. На на койках и на стульях маялись бездельем примерно два десятка мужчин. Когда мы вошли, они без всякого интереса посмотрели в нашу сторону.

Денхэм поприветствовал их, и они, таращась на меня равнодушными взглядами, ответили ему ленивым бурчанием. Я проследовал за англичанином в дальний конец комнаты. Опустившись на одну из коек, мой товарищ жестом пригласил меня сделать то же самое.

— Моих друзей сейчас нет, — сказал он. — Но они скоро вернуться.

Внезапное любопытство подтолкнуло меня задать новый вопрос. — Денхэм, а как ты сюда угодил? — спросил я. — Все из-за… Рейдера?

— Разумеется, — ответил он. — Именно Рейдер, как ты его называешь, принес меня сюда. Будь он проклят. Я попался ему во время колониального восстания.

— Ты имеешь ввиду американскую революцию? — спросил я, силясь понять отсылки Денхэма к восемнадцатому веку.

— Да, конечно, — ответил он. — Мы были расквартированы в Филадельфии, под командованием Хауа, этого старого дурня. Ему нравилось в том городе. Ну, ты понимаешь… Выпивка и дамочки. Однако большинству из нас не терпелось вступить в бой. А поскольку мы не могли сражаться с бунтовщиками, то вскоре начали грызться друг с другом.

Однажды вечером, на балу, ближе к его окончанию, я завязал разговор с гессенским наемником, что был прикреплен к нашему штабу. К тому времени и он, и я уже слегка перебрали. Будь я проклят, если там не было парочки чудесных винных погребов! Но что касается германца, то мы с ним распалялись все сильнее и сильнее, пока наконец он не заявил, что наш командир — болван. Лично я придерживался той же точки зрения. Тем не менее я не мог позволить датчанину говорить подобное. В итоге мы оба покинули бал и переместились на близлежащее поле, чтобы там продолжить нашу дискуссию — продолжить с помощью шпаг.

Не успели мы обменятся и полудюжиной ударов, как раздался дьявольский вой ветра, и сверху, как нам показалось, рухнула большая серая туча с горящими зелеными глазами. Потом мир ушел у нас из-под ног. Придя в себя, мы обнаружили, что