еще гимназистиком третьего класса, часто бывал у нас, когда моя мать жила в Одессе, и был в превосходных отношениях с моим отцом. Когда я делал свои первые шаги на коннозаводском поприще, он не прочь был оказать мне поддержку. Якунин ввел меня в Новороссийское общество поощрения коннозаводства, и благодаря его влиянию я был единогласно избран в действительные члены. Он всегда интересовался моей коннозаводской деятельностью и говорил, что желает мне всяческого успеха и счастья. Я знал Якунина близко, а потому, казалось бы, нарисовать его портрет для меня не составит особого труда. К сожалению, это далеко не так. Якунин был таким непосредственным, живым и темпераментным человеком, что воссоздать его образ очень нелегко. Он был небольшого роста, очень красив. В молодости он был блондином. Глаза у него были очень живые, черты лица тонкие, аристократические, руки маленькие. Сложён он был превосходно, ходил быстро, говорил ярко и страстно. Это был человек огромного темперамента, очень горячий и вспыльчивый. Барин до мозга костей, он не лишен был некоторой доли упрямства, даже самодурства. Вместе с тем ему были свойственны великодушие, благородство и исключительная доброта. По натуре Якунин был человеком рискованным и твердым в своем слове. Пользовался большой любовью в спортивных кругах и глубоким уважением всех, кто имел удовольствие знать его. Нечего и говорить, что лошадь он любил до самозабвения и был настоящим охотником и коннозаводчиком. Знал он лошадей превосходно, глаз имел верный, сам замечательно ездил и на своем Петушке показал чудеса. Однако его темперамент привел к гибели многих резвейших рысаков: он умел показать лошадь как никто, но после этого немало замечательных молодых лошадей его завода уже больше никогда не видели ипподрома. В этом было его несчастье, вернее, несчастье его завода, но он так любил езду, что не мог от нее отказаться. Лучшим примером того, как он любил лошадей, может служить следующая печальная история. В заводе Якунина появился сап. Почти все лошади были заражены, и их пришлось перестрелять. Якунин не упал духом, организовал второй завод, переехал с ним в другое имение и продолжал его вести. И там у него было неблагополучно насчет сапа, но он не сдавался, боролся – и выдержал. До конца своих дней он вел конный завод и умер коннозаводчиком. Мало охотников на его месте выдержали бы это страшное испытание.

Братья Якунины, Николай и Александр, жили вместе. Николай Васильевич был холостяк, а Александр Васильевич женат и имел двух детей, сына и дочь. Трудно себе представить более различные характеры, более несходные темпераменты. Александр Васильевич был горяч, взбалмошен, любил кутнуть, жил широко; Николай Васильевич скуп, угрюм, сосредоточен, ни у кого не бывал и обладал большим терпением и выдержкой. Братья были привязаны друг к другу, но из-за несходства характеров всю жизнь ссорились. Их ссоры всегда кончались примирением, но со стороны было забавно смотреть на эти перепалки, и когда ссора начиналась, то присутствующие добродушно подмигивали друг другу, зная, что она ничем серьезным не кончится. Ссоры возникали из-за всяких пустяков, но чаще всего из-за лошадей. Николай Васильевич обвинял брата, что он не так ведет завод, не так работает лошадей, а брат поначалу оправдывался, потом начинал горячиться. Николай Васильевич критически относился к тому, как брат ведет дела, говорил, что он проживает много денег, мотает, плохо ведет хозяйство и в конце концов разорится и пустит по миру семью. Александр Васильевич упрекал брата в скаредности, смеялся над ним, трунил над его заводом и говорил, что он из скупости даже не женился. Особенно забавны бывали эти ссоры на бегу. Наступает утро, оба брата обязательно направляются на беговой ипподром наблюдать за работой своих рысаков, а иногда и ездить. Александр Васильевич с неизменным черным зонтиком в руках на случай непогоды, хотя всем известно, что дождь в Одессе так же редок, как хорошая погода в Петербурге, и Николай Васильевич с черной тростью в руках выходят из квартиры и поджидают конку (остановка конки была почти против их дома). Усевшись рядышком, оба брата едут через весь город до вокзала. Одесские конки, запряженные парой хорошо подобранных лошадей, ходили быстро, вагоны были удобные, и этот способ передвижения являлся самым дешевым. Это была уступка Александра Васильевича брату, ибо тот ни за что не поехал бы на бега на извозчике – из-за дороговизны. Кондукторы хорошо знали братьев и, не спрашивая, выдавали им билеты до конечной станции. На вокзале Якунины направлялись к заставе. И вот уже пыхтит маленький паровик с десятком вагонов, ходивший на Фонтаны – красивое и самое любимое дачное место одесситов на берегу Чёрного моря. Третья остановка – бега. Якунины идут к ипподрому. Сначала они заходят к себе на конюшню, осматривают рысаков, справляются об их здоровье, затем решают вопрос, кого и сколько ездить. Здесь же в конюшне неизменно разыгрывается первая ссора: оба брата никак не могут прийти к соглашению, как сегодня работать Петушка или Вара, и, повздорив, расходятся. Александр Васильевич начинает работать лошадей, а Николай Васильевич с беззаботным видом идет на ипподром, но при этом внимательно наблюдает за работой и прикидывает рысаков. Но вот работа окончена, и Александр Васильевич слезает с американки. Тут начинается форменная перепалка. Николай Васильевич обвиняет брата, что он сумасшедший, только и делает, что прикидывает, а тот оправдывается. Оба петушатся, а собравшиеся охотники добродушно потешаются. Якунины наконец успокаиваются и начинают обсуждать шансы своих и чужих рысаков. Тогда молодые охотники подходят к ним, просят их проехать и проверить лошадь, спрашивают совета. Якунины очень отзывчивы: советуют, ездят, наставляют молодежь. Николай Васильевич более снисходителен, а его брат очень строг в оценках лошадей, но всегда справедлив. Когда кто-нибудь из них чувствовал себя нехорошо и не мог работать лошадей, то его заменял наездник Баранов, служивший у А.В. Якунина. Баранов был истинный мученик, ибо оба брата сводили с ума советами, указаниями и наставлениями, а потом критикой его езды.

Я однажды присутствовал в заводе Якунина при весьма интересной сцене, которая, по-видимому, повторялась там часто. Дело было в мае. Вместе с А.В. Якуниным я пошел на ипподром. Николай Васильевич ездил двухлеток. «Вот восьмушка от этого столба до этого, – показал рукой Якунин на два столба по прямой. – Тут я прикидываю двухлеток». Это означало, что Якунин прикидывал своих двухлеток на одну восьмую версты. Выехал Николай Васильевич и аховски проехал восьмушку. «С ума сошел!» – обратился ко мне Александр Васильевич, показывая часы. Резвость была действительно выдающаяся. Так продолжалось довольно долго, и Петушки не бежали, а прямо летели. А.В.