владение на это, где я так хорошо забавляюсь. Но, Джеймс Киркхем, – голубые глаза сверкнули, – тот, кто противоречит мне, обнаруживает, что я не утратил ничего из того древнего искусства, что создано адом. Теперь вы готовы отвечать?

– Вполне, сэр, – поклонился я. – Я буду играть с вами. И, проиграю я или выиграю, вам не в чем будет меня упрекнуть. Но, с вашего разрешения, еще один вопрос. Вы сказали, что тот, кто наступит на четыре счастливых следа, может исполнить любое свое желание. Прекрасно, смогу ли я получить, – я указал на Еву, – ее?

Я слышал, как перехватило дыхание у Евы, видел, как во взгляде Сатаны появилась угрожающая холодность. Заговорил Консардайн:

– Послушайте, Киркхем, будьте разумны. Ева с вами была честна. Она очень ясно дала понять, что вы нежелательный кандидат в супруги.

В его голосе звучало беспокойство, желание смягчить. Кого – меня или Сатану? Это меня крайне интересовало. Может быть, Консардайн…

– Выйти замуж – за вас? Ни за что на свете! Даже ради спасения жизни, даже чтобы избавиться от пытки!

Голос Евы был полон гнева. Она вскочила на ноги, глаза ее гневно горели, щеки раскраснелись. Я спокойно встретил взгляд Сатаны.

– Разве я упоминал … брак? – вежливо спросил я.

Как я и думал, он принял самую дурную интерпретацию моих слов. Угроза и подозрение исчезли так же быстро, как появились. Да, он принял худшую интерпретацию – но не Ева.

– Сатана, – она топнула и отбросила от себя стул с такой силой, что он полетел набок, – Сатана, у меня тоже есть вопрос. Если я поднимусь по ступеням, вы позволите мне поступить с этим человеком, как я захочу?

Сатана переводил взгляд с нее на меня. Очевидно, ситуация его развлекала. Голубые глаза сверкнули; когда он заговорил, в голосе звучали успокаивающие нотки.

– Вам обоим я должен сказать – нет. Нет вам, Ева, потому что Джеймс Киркхем принял мой вызов. В этом случае я уже не могу отказаться. Если он проиграет мне одну службу или целый год, я обязан защищать его. Я обязан предоставить ему другие возможности, если он захочет. Но, Ева, если он откажется играть… что ж, тогда спросите меня еще раз.

Он помолчал и посмотрел на меня. Я не сомневался в значении его взгляда.

– Нет и вам, Джеймс Киркхем, – сказал он, – потому что все, что я говорил Еве о вашем положении, может быть применено к ней. У нее тоже есть свое право на игру. Но, – голос его утратил доброжелательность и стал угрожающим, – есть еще одна причина. Я выбрал для Евы высочайшее назначение. Если она его выполнит… она будет вне досягаемости любого человека. Не выполнит…

Он не закончил; только взглянул на нее немигающими, горящими глазами. Я видел, как кровь отхлынула от ее щек, глаза опустились. Послышался резкий треск и звон стекла. Консардайн держал в руке тяжелый кубок толстого хрусталя; сжав руку, он смял его, будто кубок был из тонкой бумаги. Он сунул руку в карман, но я успел заметить на ней кровь. Глаза Сатаны непроницаемо устремились к нему.

– Сила, подобная вашей, Консардайн, – заметил он, – часто опасна… для ее обладателя.

– Даю слово, Сатана, – с сожалением ответил Консардайн, – я размечтался, и мне показалось, что в руках у меня шея.

– Я бы сказал, что это предупреждение… – спокойно сказал Сатана, – оставить эту шею в покое.

– У меня нет выбора, – рассмеялся Консардайн, – поскольку это шея моего старого врага, которого уже десять лет нет в живых.

Сатана еще одно-два мгновения изучал его, но без дальнейших комментариев. Затем повернулся ко мне.

– Вы приняли решение, – сказал он – Когда вы хотите подняться на ступени?

– В любое время, – ответил я. – Чем скорее, тем лучше. Прямо сейчас, если это возможно. Я чувствую, что мне везет.

– Консардайн, подготовьте храм, – распорядился Сатана. – Ева, попросите тех, кто есть в доме, собраться через полчаса.

Он смотрел им вслед. Девушка вышла через стену, ни разу не оглянувшись, Консардайн – через дверь, ведущую в прихожую. Несколько долгих минут Сатана сидел молча, разглядывая меня. Я спокойно курил, ожидая, пока он заговорит.

– Джеймс Киркхем, – сказал он наконец, – я говорил вам, что вы мне нравитесь. Все, что я с тех пор в вас увидел, нравится мне еще больше. Но должен предупредить вас. Не допускайте, чтобы досада или чувство неприязни, которое вы испытываете к Еве Демерест, стали бы причиной хоть малейшего вреда для нее. Вы не такой человек, которому следует угрожать, но… обратите внимание на это предупреждение.

– Я о ней и не думаю, Сатана, – ответил я. – Но признаюсь, меня интересует, какое высокое предназначение ей уготовано.

– Высочайшая судьба, – снова в его голосе звучала неотвратимость. – Высшая честь, которая может выпасть на долю женщины. Я расскажу вам, Джеймс Киркхем, чтобы вы поняли всю серьезность моего предупреждения. Раньше или позже я вынужден буду посетить свой другой мир. Когда это время придет, этот мир я передам своему сыну и наследнику, и матерью его будет – Ева!

Глава девятая

Считаю одним из своих величайших достижений то, что воспринял это адское провозглашение с абсолютным внешним спокойствием. Конечно, я был подготовлен. Несмотря на кипевшие во мне гнев и ненависть, я умудрился поднять бокал, рука моя при этом не дрожала, а в голосе звучали лишь естественное удивление и интерес.

– Действительно, высокая честь, сэр, – сказал я. – Вы простите меня, если я выскажу некоторое недоумение вашим выбором. Я думаю, для вас какая-нибудь императрица, по крайней мере особа королевской крови…

– Нет, нет, – прервал он меня, но я видел, что лесть он проглотил, – вы не знаете эту девушку. Пристрастность вас ослепила. Ева так же совершенна, как те шедевры, что окружают меня. Ее красота сочетается с интеллектом. У нее есть смелость и индивидуальность. А если какие-то другие качества, которые желательны в моем сыне, в ней отсутствуют, я сумею их дать. Он будет – мой сын. Его воспитание будет в моих руках. Он будет таков, каким я его сделаю.

– Сын Сатаны! – сказал я.

– Собственный сын Сатаны! – в его глазах сверкнуло пламя. – Мой истинный сын, Джеймс Киркхем!

– Вы понимаете, – продолжал он, – что здесь нет ничего вроде так называемой… любви. Какая-то эмоция… да, но только такая, какие вызывают во мне подлинно прекрасные вещи. В сущности это исключительно вопрос селективного отбора: у меня эта мысль давно, но в предыдущих отобранных образцах мне… не везло.

– Вы хотите сказать…

– Рождались девочки, – хмуро сказал он. – Я был разочарован. Поэтому они