Врач заплатил почти сразу, но Тед остался недоволен. Споры и угрозы так пошлы, так мучительны. Его работа не подразумевает торга.

Эмилия Арлингтон повела дело элегантно, как он любил. Ни одного лишнего слова. Пара намеков, несколько пожеланий, фамилия, адрес – и готово. Возможно, сенаторша в своем праве, возможно даже, ее действительно достает бессовестная наглая девка. Шантажисты – бич демократии, и Тед спасает общество, стирает грязное белье американского правосудия. А с нечистой совестью он умеет договариваться не хуже клиентов.

Прекрасный получился денек! Тед мог гордиться своей работой – он справился с жиденькими волосами миссис Арлингтон, стрижка удалась.

Жестом тореадора он сдернул голубой пеньюар и осторожно смахнул с шеи волоски, после чего подал ей зеркало, чтобы она смогла оценить, как получился затылок.

Неплохо! Эмилия вынуждена была это признать – и признала, что Тед оценил по достоинству. Женщина говорила искренно, а это случалось не так часто, хотя Силва всегда старался, чтобы клиенты уходили от него похорошевшими.

Миссис Арлингтон не терпелось уйти – болтливый тип ее достал. Он попросил за стрижку двадцать три доллара, протянул сдачу, Эмилия отказалась, и он оставил деньги себе. Не без ужимок.

Проводил парикмахер клиентку ритуальной фразой:

– Наши молитвы будут сразу услышаны. – И закатил глаза. – Я знаю верные пути.

– Нисколько не сомневаюсь, мистер Силва.

Миссис Арлингтон убедилась, что на тротуаре никого нет, и прошептала в самое ухо парикмахеру:

– Убейте эту мерзавку, пока она не разворошила навозную кучу!

Сенаторше хотелось хоть раз увидеть застывшую улыбку этого типа, с которым они больше никогда не встретятся. Стервятник, падальщик, он кормится на помойках богатых семей.

Покачав головой, как ребенок, случайно услышавший бранное слово, он вернулся к себе в салон и вздохнул с облегчением, вспомнив, что час назад отпустил свою ученицу Терезу, а тротуар перед витриной, к счастью, пуст.

Чертова работа, подумал он и закрыл за собой дверь.

5 июля 1964

Национальный Молл, Вашингтон

Ночь опускалась на Молл, широкую зеленую эспланаду, которая ведет от Капитолия к монументу Вашингтона, и дальше, мимо Белого дома, к мемориалу Линкольна на берегу Потомака. Официальное название – Национальный Молл, в просторечии – «передний двор Америки».

Над рекой поднимались плотные клочья тумана и плыли к высоким административным зданиям, отстоявшим от берега на сто метров. В тумане можно было различить фигуры прохожих, шпили и американский флаг – кусок ткани, больше напоминавший саван.

Трава была влажной, но Алису это нисколько не заботило, ей всегда нравился такой лунный пейзаж. Недалеко от нее группа подростков играла в бейсбол, хотя в тумане ни черта не было видно. Девушки визгливо хохотали, привлекая внимание парней. Когда-то и у Алисы в жизни было такое.

Она прошла мимо них к длинному мемориальному водоему. От воды поднималась легкая дымка. Алиса любила холодную воду, озера, бассейны и застывшие фонтаны, когда заходящее солнце больше не золотило водную гладь, ветер стихал, с улиц исчезали прохожие, а птицы отправлялись на ночлег. Мертвая, холодная и черная вода без единой складочки напоминала Алисе пустынный пляж с обрывистым меловым утесом.

В самом конце Молла стоял памятник Линкольну. Алисе показалось, что великий человек смотрит на нее с насмешкой. Фигура в огромном кресле вызывала в памяти Александра Великого, Зевса, Тутанхамона… Таков был замысел скульпторов, и они сумели воплотить его в камне. Линкольн наблюдал за миром, глядя прямо перед собой. На землю опускался вечер, клочья тумана цеплялись к бороде президента, словно мудрый патриарх курил трубку. Линкольн сторожил свой город, свою страну и правосудие.

Белый призрак успокоил Алису. В конце концов, она обычная средняя американка, которой с детства внушали мечту о великом едином государстве. Она верила в нее, хотела верить в торжество права, для которого нет богатых и бедных, а есть невиновные и преступники. Алиса вспомнила, как смешно смущался Ник Хорнетт, как лепетал и сразу загорелся желанием помочь. С удивившим ее саму удовольствием она подумала, что осталась привлекательной. Сегодня она пустила в ход все свое очарование, даже юбку надела, чтобы убедить сыщика работать на нее бесплатно. Из чувства долга, ради Лаки…

Да, она может соблазнить этого мужчину, но не хочет этого делать. Алиса подобна холодной черной воде и полна решимости осуществить задуманное.

3 сентября 1964

Агентство Хорнетта, 11-я улица, 115

– Скажите честно, мистер Хорнетт, какие у нас шансы? – спросила Алиса. – До суда осталось десять дней. На каком мы свете?

До чего же она хороша… даже в длинной юбке!

Ник любовался этой женщиной и даже не пытался скрыть восхищение.

Она права, процесс начнется через десять дней. Жаль, что не через десять лет. Скоро Алиса перестанет быть моей клиенткой. Будь позитивным, Ник, покажи даме, что хорошо поработал, она будет гордиться тобой и влюбится по уши. Думай о деле. Если вы выиграете, Алиса будет прыгать от радости, обнимет тебя, даже поцелует. Возможно. А если не додумается, постараешься сам не упустить случай.

– Мы победим, Алиса, я хочу этого не меньше вас. (Прозвучало искренне, надеюсь, мой вид ее убедил.) Давайте спокойно разложим все по полочкам, Алиса. Некоторые моменты обнадеживают, другие вызывают сомнения…

Продолжай в том же духе и поменьше ной.

– Итак, у меня полсотни и один очевидец, и все покажут, что видели, как Оскар вытянул четвертый номер, и сорок три свидетеля, помнящих, что у Лаки был номер сто сорок восемь. В рапорте о штурме, составленном лейтенантом Дином, зафиксировано, что Лаки стал четвертым рейнджером, помчавшимся к стене со взрывчаткой. Я получил тридцать восемь письменных показаний, тридцать четыре человека готовы явиться в суд. В том числе лейтенант Дин. Сами видите, их более чем достаточно, чтобы убедить любого судью.

– Обмен жребием, понимаю. Но что насчет мотива этого обмена? Я о договоре…

Ну конечно, само собой, не считай ее идиоткой.

– Именно тут механизм заедает. Никто не сможет отрицать, что обмен номерами состоялся, но всего двадцать три свидетеля слышали историю об одном миллионе четырехстах сорока тысячах долларов.

– Всего двадцать три? – воскликнула Алиса. – Да это невероятно много!

Знаю, красавица моя, никто, кроме меня, не добился бы такого результата. Но меня вела любовь.

– Потребовалось время, но в этом нет ничего особо гениального. С таким количеством свидетелей мы быстро начинаем ходить по кругу.