Каждый год на Шетландских островах рождается от двухсот до двухсот пятидесяти детей. В этом отношении две тысячи пятый год был достаточно типичным – двести двадцать семь младенцев. Из них сто сорок родились между мартом и августом. Я снова повернулась к экрану и открыла несколько персональных файлов. Меня интересовала женщина европейской расы в возрасте от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Этим параметрам соответствовали почти все роженицы, за исключением двух индианок, одной китаянки, нескольких малолетних мам и парочки женщин, которые были старше тридцати пяти лет. Большинство же женщин из лежащего передо мной списка оставались потенциальными кандидатами на роль жертвы, пока не будет доказано обратное. Для этого было необходимо провести кропотливую работу, которую мог сделать, например, такой человек, как сержант Дана Таллок.

Интересно, как она поживает? Сегодня утром перед уходом из дому я успела несколько минут посмотреть шотландские новости. О моей находке не было сказано ни слова. Мне часто доводилось слышать жалобы местных жителей на то, что шотландское телевидение считает события на островах слишком незначительными и почти никогда не сообщает о них в национальных новостях. Я всегда думала, что это связано с чисто материальными моментами – уж слишком дорого стоит перелет на острова целой команды телевизионщиков. Тем не менее ради убийства можно было пойти на такие расходы.

Я снова посмотрела на список сто сорок женщин, сто сорок младенцев. У меня возникло странное ощущение, что моя мысль бьется о невидимую кирпичную стену, пытаясь проникнуть сквозь нее. Снова и снова вспоминался разговор с Дунканом и его слова о том, что на Шетландских островах гораздо больше возможностей усыновить младенца, чем в любой другой части Соединенного Королевства. Я задумалась над тем, как это можно проверить. Кто обычно отказывается от своих детей и отдает их на усыновление? Ответ однозначен: молодые незамужние женщины.

Я вышла из интранета и зашла в Интернет. Меня интересовал сайт статистики Управления записи актов гражданского состояния Шотландии, а точнее – отчет за последний год. Зайдя на сайт, я очень быстро разыскала таблицу 33, в которой приводились данные о младенцах, рожденных вне брака, с указанием возраста матери. Я не сильна в статистике, но даже беглого просмотра оказалось достаточно, чтобы понять: случаи беременности среди молодых незамужних женщин на Шетландских островах довольно редки. К примеру, уровень подростковой беременности здесь на сорок процентов ниже, чем в целом по Шотландии. Оставалось загадкой, откуда же берется то изобилие младенцев, о котором говорил Дункан.

Я снова вернулась к своему списку из ста сорока детей, рожденных в две тысячи пятом году. Как можно его сузить? Сержант Таллок считала, что женщина была местной, так как ни один убийца, если он в здравом уме, не станет специально доставлять сюда труп лишь для того, чтобы похоронить его на моем лугу, и я была склонна с ней согласиться. Если это так, то роды почти наверняка проходили здесь, в больнице Франклина Стоуна.

К сожалению, это мне ничего не давало. Население Шетландских островов в основном сосредоточено здесь, на главном острове. Следовательно, и большинство женщин рожает тоже здесь, в нашей больнице. Я еще раз просмотрела список. Среди рожениц изредка встречались жительницы меньших островов – Йелла, Анста, Брессея, Фээр Айла, Тронала, Папа Стуэ, но их было слишком мало для того, чтобы это как-то повлияло на общую картину.

Тронал? Странно, это название было мне совершенно незнакомо. Все остальные острова я хорошо знала. Там были медицинские центры, постоянно проживающие акушерки и предродовые клиники, которые курировала ваша покорная слуга. Но на Тронале я не только никогда не бывала, я о нем даже не слышала. И это при том, что каждый год там рождалось несколько детей. Я подсчитала. В моем списке Тронал встречался четырежды. А это означало от шести до восьми родов ежегодно – больше, чем на многих других небольших островах. Отметив про себя, что необходимо как можно скорее побольше узнать об этом Тронале, я вернулась к своему списку.

В нем указывались имя и возраст матери; дата, время и место родов; пол и вес младенца, а также его состояние (то есть живорожденный или мертворожденный). Но там было и кое-что еще. Рядом с именем одной роженицы стояла аббревиатура KT. Я попыталась сообразить, что бы это могло значить, но ни для одного из терминов, употребляющихся в акушерстве, подобное сокращение не подходило. Я еще раз просмотрела список. Загадочное обозначение встречалось в нем еще дважды – в записях о ребенке, рожденном в мае на острове Йелл, и ребенке, родившемся в домашних условиях здесь, в Лервике, в июле месяце.

Я посмотрела на часы. Пора. Я начала собирать вещи, когда раздался стук в дверь. Я крикнула: «Войдите!» – дверь открылась, и на пороге возникла сержант Таллок в идеально сидящем брючном костюме синевато-серого цвета из гладкой блестящей ткани. Естественно, безупречно отутюженном, без единой складочки.

– Доброе утро, – сказала она.

И снова, как и в прошлый раз, в присутствии этой изящной женщины я почувствовала себя неряшливой и плохо одетой. Мне казалось, что на ее фоне я выгляжу как ломовая лошадь рядом с арабским скакуном.

– У вас найдется минутка? – спросила Дана Таллок, по-прежнему стоя на пороге.

– У меня палатный обход, – ответила я. – Правда, десятиминутное опоздание не только допускается, но и поощряется.

Сержант Таллок удивленно приподняла брови. Меня начинала безумно раздражать эта ее манера.

– Это записано в нашем контракте, – продолжала я. – Небольшим опозданием мы подчеркиваем свою значимость и большую занятость. На пациентов это производит должное впечатление, и они становятся не такими требовательными.

Таллок даже не улыбнулась. Тогда я сказала:

– Слышала, что сегодня ваши люди наконец уберутся с моего луга.

– Да, я тоже это слышала, – ответила она, подошла к моему столу и взяла распечатки. Но я решительно шагнула вперед, намереваясь отобрать их, даже если это будет выглядеть ребячеством.

– Мне нужен этот список, – сказала Таллок.

Я протянула руку.

– Прошу вас вернуть мои бумаги. Это конфиденциальная информация, касающаяся пациентов нашей больницы, которая не подлежит разглашению.

Таллок посмотрела на меня, положила распечатки на стол, демонстративно завела руки за спину, но при этом спокойно продолжала просматривать список. Увидев, что я собираюсь вообще убрать бумаги, она протянула руку, останавливая меня.

– Судя по тому, что мне удалось прочитать, эта информация не является конфиденциальной. Я могу достать ее и в другом месте. Например, в архиве. Просто будет значительно проще и быстрее, если ее предоставите мне вы. Я подумала, что вы захотите помочь.

Конечно, она была права. Если отбросить личные симпатии и антипатии, мы с ней были по одну сторону баррикад. Тем не менее я все-таки собрала распечатки, и мы некоторое время стояли, глядя друг на друга. Она была на полных десять сантиметров ниже меня, но мне почему-то казалось, что вряд ли мой рост производит на нее устрашающее впечатление.