Но мне совсем не хотелось этого знать. Мне совсем не хотелось иметь какое-либо отношение ко всем этим колдунам, демонам, волшебникам, чудовищам из доисторических времен. Я закрыл глаза, сжал в бессильном гневе кулаки и прислонился лбом к влажному дереву мачты.

Баннерманн истолковал эти проявления моих чувств по-своему.

— Побережье не так опасно, как кажется, — сказал он, пытаясь меня успокоить. — Рифы находятся достаточно глубоко под поверхностью воды, и сейчас прилив. Если нам повезет, то волна перенесет нас через рифы. А если нет, то мы все равно выплывем. Вы же умеете плавать?

— Дело совсем не в этом, — пробормотал я.

Баннерманн нахмурился и вопросительно посмотрел на меня, и в какой-то момент я уже готов был ему все рассказать.

Но, конечно же, я этого не сделал. Некоторое время спустя Баннерманн понял, что не вытянет из меня ни слова, и, молча пожав плечами, удалился.

Я посмотрел ему вслед, затем стал искать глазами Андару. Он стоял спиной ко мне там же, где я его покинул, и всматривался в море. Я попытался представить, какая же невидимая борьба происходит в его душе, но не смог. Он сказал, что будет удерживать Йог-Сотхотха до тех пор, пока судно и его команда не окажутся в безопасности, и я был уверен, что это ему по силам. Но мне совсем не хотелось знать, как он это делает.

Судно тяжело поднялось на гребень волны, вибрируя, задержалось там на какой-то миг и затем нырнуло футов на десять-двадцать вниз, в промежуток между волнами. Парусник сильно тряхнуло, а меня швырнуло на мачту. Я изо всех сил вцепился в нее, подождал, пока палуба под моими ногами перестанет ходить ходуном, и затем направился на нос судна.

Берег стал еще ближе. Судно с фантастической скоростью неслось к линии прибоя и, следовательно, полосе рифов. До них оставалось лишь несколько минут хода. Я беззвучно помолился, страстно желая, чтобы слова Баннерманна оказались правдой, а не всего лишь невинной ложью, которой он пытался меня успокоить. Я ничего не смыслил в мореплавании, но его слова мне кое-что прояснили: на море было волнение, и ветер, сила которого в течение последнего получаса все возрастала, гнал волны высотой футов двадцать. Если «Владычица тумана» достигнет линии подводных рифов в нужный момент, и если одна из мощных волн окажется у нее под корпусом и поднимет ее…

Если, если, если… Слишком много «если»… Вполне возможно, что судно развалится на части, как ореховая скорлупа, если прилив швырнет его на зубчатую стену, скрывающуюся под поверхностью воды на ничтожной глубине.

Внезапно сильное ощущение опасности нарушило ход моих мыслей. Я поднял глаза, затем в замешательстве потер их и с тревогой окинул взглядом судно. Паруса трещали под напором ветра, а корпус парусника кряхтел и стонал под нагрузкой, как живое существо. На реях никого не было: матросы находились на палубе «Владычицы тумана», заранее готовясь к возможному столкновению судна со скалами. Я бросил взгляд на море, туда, где мог скрываться наш невидимый преследователь. Но океан был пуст, и что-то подсказывало мне, что опасность, которую я чувствовал, совсем другого рода.

— Позади тебя, Роберт!

Голос прозвучал так отчетливо, как если бы говорящий стоял рядом со мной. Это был голос Андары…

Но я был один. Колдун находился на другом конце судна, более чем за сто пятьдесят футов от меня! И его голос звучал в моих мыслях!

— Оно позади тебя, Роберт! Оно… ради бога! Беги! Беги в безопасное место!

Дальше события развивались стремительно. Все свои действия я совершал практически не думая и — хотя в тот момент я этого и не осознавал — не по своему разумению, а словно по принуждению чужой, необычайно сильной воли. Я отскочил в сторону и, поскользнувшись, шлепнулся на мокрые доски палубы. Над судном раздался крик. Что-то темное, влажное и ужасно сильное вцепилось в мою спину, приподняло меня и попыталось с силой ударить об мачту.

В этот раз я отреагировал инстинктивно. Вместо того чтобы упираться (чего, по-видимому, ожидал от меня тот, кто на меня напал), я, наоборот, сделал молниеносный шаг вперед, забросил руки вверх и назад и ухватился за чью-то волосатую руку. Затем, повернувшись вполоборота, я согнулся и изо всех сил швырнул нападающего через себя. Мои ступни скользнули по мокрой палубе, и я упал. Но, тем не менее, человек, схвативший меня, перелетел через мое согнутое тело и, беспомощно размахивая руками, пролетел три-четыре метра над палубой и ударился о поручни.

Под тяжестью его тела поручни разломались. Он, не теряя скорости, полетел было за борт, однако в последний момент сумел ухватиться за обломки поручней. С огромным усилием, чуть не вырвав руки из суставов, он остановил свое падение и повис с внешней стороны борта.

Вдруг на меня дохнуло холодом.

Из-за борта появилась голова человека с раздробленным черепом. Лицо его было мертвенно-бледным, с широко открытыми немигающими глазами. Это было лицо мертвеца. Лицо Мэннингса — матроса, который на моих глазах разбился насмерть!

— Роберт! БЕГИ!

Призыв Андары прозвучал слишком поздно. Я отшатнулся назад, резко обернулся и… замер.

Мэннингс был не единственным, кто восстал из мертвых. В двух шагах передо мной стоял Бартон, убийца Мэннингса. При падении на палубу от удара его тело деформировалось, перекосилось, словно все суставы сначала были поломаны, а затем срослись не так, как надо. Между его глазами — там, куда попала пуля Баннерманна, темнело маленькое отверстие. Его неподвижные глаза — глаза мертвеца — смотрели на меня, а дрожащие, изможденные руки были подняты и тянулись ко мне.

Прозвучал выстрел. От поверхности палубы, совсем рядом с Бартоном, отлетели щепки. Затем послышался крик Андары:

— Прекратите стрелять! Вы можете задеть Роберта!

Эти слова вывели меня из оцепенения. Я сделал два-три быстрых шага назад, прижался к мачте и осмотрелся. Кроме Бартона и Мэннингса пока что больше никто не восстал из царства теней, но в тот самый момент, когда я так подумал, я увидел, как зашевелились трупы, завернутые в белую парусину…

И тут «Владычица тумана» содрогнулась от сильнейшего удара!

Судно тряхнуло так, что все стоявшие на палубе свалились как подкошенные. Падая, я инстинктивно сжался в комок и, покатившись по палубе, оказался как раз под вытянутыми руками Бартона. Матросы начали кричать, корпус судна ужасающе затрещал. Я почувствовал, что в трюме под нами треснули доски, и вода, бурля, хлынула внутрь судна. Парусник вновь содрогнулся. Этот удар был не такой сильный, как первый, но, тем не менее, я снова не удержался на ногах.

Когда я приподнялся, мой взгляд упал на страшное лицо Мэннингса.

Этот мертвец, понукаемый нечеловеческой силой, вскарабкался на палубу и двигался ко мне. Я вскрикнул, отшатнулся назад и попытался убежать от этого страшилища, но Мэннингс оказался проворнее. Он быстро протянул руку вперед, ухватил меня за одежду и с огромной силой потащил к себе. Я снова закричал, обернулся и в безумном страхе ударил его несколько раз по лицу.