– В том-то и дело! – рявкнул он на сестру.

Работница библиотеки смерила нас недовольным взглядом. Оливер уткнулся в раскрытую книгу и прошипел:

– Я хотел ему высказать, но Скэриэл, представляете, сказал ему, что если он ещё хоть раз взглянет на меня, то Скэриэл сольёт все его фотографии из клуба вместе с грязными подробностями в «Дэйли Ньюс Ромус»…

– Ты был со Скэриэлом? – удивлённо спросил я.

– …и журналисты разнесут его семью в пух и прах, – закончил он и затем произнёс с лёгким негодованием: – Готье, ты вообще меня слушал? Я же рассказывал сейчас. – Оливер торопливо продолжил: – Я встретился вчера с Бернардом. Скэриэл предложил пойти со мной. Он сказал, что будет стоять неподалёку и страховать меня. И вот я увидел Бернарда и, ну… немного растерялся.

– Начал мямлить? – нахмурилась Оливия, подняв на брата нечитаемый взгляд. Так вот какая она, когда чем-то недовольна. Было интересно наблюдать за ней под новым углом.

– Ну, не то чтобы мямлить… Просто… – Брум весь ощетинился и уже гневно добавил: – Ты всё равно не поймёшь. Я просто растерялся. Но Скэриэл влез и поставил Бернарда на место. Угрожал фотографиями, сказал, что у него полно компромата.

– Я думал, у вас только одна фотография с Бернардом, – между делом встрял я, стараясь не отвлекаться на разговоры. Нам задали написать эссе на восемь листов по истории тёмных сил на тему «Быть чистокровным – значит быть…».

…Значит быть слепым, высокомерным ослом, не признающим ничего, что может столкнуть его с пьедестала своего завышенного чувства собственной важности.

– Так и есть, – кивнул Брум. – Скэриэл просто угрожал ему, припугнул, но тот реально поверил.

– Что за грязные подробности? – не глядя на брата, спросила Оливия.

– Как я понял, никаких грязных подробностей нет, хотя… Скэр сказал, что журналисты охотно раздуют из этого сенсацию и никому не будет дела до правды.

– Я думал, что ты пойдёшь с Оливией.

– Ещё чего, – буркнул он мне. – Ты её вообще слышал? – Брум указал простым карандашом на Оливию. – Она готова была вызвать полицию, национальную гвардию и своего личного адвоката, лишь бы засадить Бернарда в тюрьму. – Оливер обвёл руками просторный зал библиотеки. – Просто растрезвонить на всю округу о том, что Бернард Дон меня шантажировал.

– У тебя есть личный адвокат? – спросил я, переводя взгляд на неё.

– Оливер преувеличивает. – Оливия улыбнулась одним уголком губ, будто ещё не привыкла общаться со мной без своего дружелюбного образа. – Адвокат есть у нашей семьи. Но я бы всё равно не пошла на встречу с ним.

– Так что с Бернардом? – обратился я к Оливеру. – Он больше не объявится?

– Уверен, что нет, – с довольным видом проговорил Брум. – Будет молчать в тряпочку, если ему жизнь дорога. Скэриэл ясно дал понять, что у Бернарда будут большие проблемы, если он всё-таки продолжит меня шантажировать.

– А Бернард просто проглотил это от полукровки? – спросила Оливия. – Полукровка угрожает чистокровному. – Её фальшиво удивлённый тон начинал смущать даже меня. – Неслыханное дело.

Видимо, за годы у Оливера выработался иммунитет к её иронии и сарказму.

– Жаль, вас там не было. Бернард весь позеленел от злости, а когда Скэриэл достал фотографию из клуба, то завис, как будто призрака увидел. Но не это было самым потрясным.

– Ох, не томи, – без энтузиазма проговорила Оливия, не отвлекаясь от учебника.

Оливер закусил губу и замолчал, затем взглянул на меня. Как раз в это время я – как чувствовал – тоже отвлёкся от эссе и, встретившись с ним взглядом, изобразил интерес. Он, обрадованный, что нашёл внимательного слушателя, продолжил:

– Скэриэл назвал чьи-то имена и добавил, что они передают Бернарду привет с Запретных земель. И ещё сказал – нет, серьёзно, в духе криминальных драм, – что этим людям не хотелось бы, чтобы их имена светились на страницах газет вместе с фамилией Бернарда. И это был БАМ. – Для большего эффекта он изобразил звук взрыва.

Работница библиотеки не заставила себя долго ждать. Она молниеносно оказалась у нашего стола и отчитала Оливера, пригрозив, что впишет его в чёрный список библиотеки и вход в священную обитель ему будет навсегда заказан.

Оливия изобразила такое ангельское смирение, что мне даже стало неловко. «Нам очень жаль, мой брат виноват, и мы приносим свои глубочайшие извинения, миссис Симмонс», – произнесла она тихим, виноватым голосом. Так вот как эту женщину зовут. Самое время узнать об этом в выпускном классе. Оливер сердито отвернулся и принялся с раздражением стучать пальцами по столу. Миссис Симмонс поджала губы, вздохнула и попросила нас быть тише.

– Молодец, – шёпотом произнесла Оливия, когда работница отошла.

– В общем, проблема с Бернардом решена, – закончил Брум, игнорируя сестру.

– Ну и славно, – бросила Оливия. – Давно нужно было с этим кончать. Я пойду попрошу отксерить эти страницы. Вам что-то нужно?

– Нет, нет, – торопливо проговорил я.

– А тебе?

– Мне, пожалуйста, двойной бургер и колу, – лучезарно улыбнулся Оливер.

Оливия тяжело выдохнула и направилась к миссис Симмонс. Оливер задумчиво опёрся на руку и посмотрел сестре вслед.

– Ты вообще планируешь что-то предпринимать на её счёт? – нервозно спросил он. – Или уже передумал?

– О чём ты?

– Ну, ты и Оливия. Она к тебе хорошо относится. Будешь что-то делать?

– Как-то даже времени не было подумать об этом.

– Скоро рождественская вечеринка; как обычно, наши семьи соберутся, будет романтично ей признаться.

– Не знаю даже, – нерешительно сказал я. – Уроков полно, уже неделю не продохнуть. Ещё экзамен по тёмной материи меня пугает. А ты как сам? Не против, что… – и тут я кашлянул в кулак, чтобы потянуть с ответом, – ну, признаюсь ей?

– Да нет, не против, – чуть погодя проговорил Оливер. – Но не думаю, что из этого что-то выйдет.

– Спасибо, это очень воодушевляет, – пошутил я, хотя, признаюсь честно, его слова меня задели.

– Да я, нет, правда не против. Просто не знаю, каким должен быть парень, чтобы вытерпеть её.

– Думаю, что ты преувеличиваешь.

Оливер посмотрел на меня как на глупца.

– Где вообще Леон? – спросил я, желая сменить тему.

– Он мне не докладывает, но, наверное, опять на репетиции «Щелкунчика». Заметил, как часто он прогуливает уроки и ему никто и слова не говорит? Надо было тоже заниматься балетом.

Я прыснул от смеха и мигом закрыл рот рукой. Оливер усмехнулся.

– Поэтому именно ты получил роль Дантона, а не Леон. Хотя актёр из Леона получше будет.

– О, польщён, – сыронизировал я в ответ. – Ты боялся, что в день выступления по Французской революции он не придёт из-за репетиций?