— Здравствуйте, мне нужен номер Скотта Вагнера. — Я с опаской оглянулась. — Вроде бы.

— Комната девяносто один. Вторая слева. Он мне должен за две ночи, уже больше одиннадцати. — Противный юнец за стойкой сплюнул на пол. Я кивнула и буквально побежала по липкому коричневому ковру к комнате девяносто один.

Я робко постучала в дверь с въевшейся грязью.

— Скотт, это я.

— Что? — Дверь распахнулась, и передо мной предстал Скотт. Не слишком обрадованный моим появлением.

— С тобой все в порядке? — спросила я, ступая из коридора в жуткую тускло освещенную дыру.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты же позвонил мне. И сказал, что тебя надо забрать. — Интересно, он уже перешел грань, которая отделяет обычного потребителя от извращенца — торговца наркотиками?

— Где машина?

— Внизу. — Из окна я указала на свою «хонду». На этой стоянке она выглядела какой-то беззащитной. Скотт рассвирепел:

— Я просил машину! «Мерседес». Лимузин. Я имел в виду, что мне нужен шофер.

— И вот я здесь. — Я стойко изображала задор.

— Шмотки привезла? — Только тогда я заметила, что на нем нет ничего, кроме узенького белого банного полотенца.

— Шмотки?.. Нет… А надо было? — Господи, я ожидала хотя бы небольшой благодарности. Я за него все утро отдувалась, поставила себя в еще более дурацкое положение, чем обычно, да еще и проделала такой путь, чтобы забрать его. А он стоит здесь и орет на меня.

— Мне же надо что-то надеть на ленч, ради Бога! Брюки! Носки! Рубашку!

— А где твои? — глупо спросила я. Уясню я все-таки или нет наконец, когда нужно просто делать и не задавать лишних вопросов?

— Черт, Лиззи! У меня нет времени отвечать на твои вопросы. Какая-то дрянь их сперла. Мне нужно что-то надеть. — Он прохаживался по грязной комнате, которая, без сомнения, даже отдаленно не напоминала «Времена года». Несло потом и еще такими выделениями, которые и представлять себе противно. Я задержала дыхание.

— Так, у меня есть спортивный костюм «Джуси кутюр», который я только что купила. Он в машине. Но он для женщин…

— Давай неси. У меня обед, не могу же я явиться в полотенце! По крайней мере не в полотенце из этого мотеля! — закричал он, и я выбежала из комнаты. Какое же счастье я ощутила, оказавшись на стоянке и вздохнув полной грудью!

Гораздо меньше восторга я испытывала от того, что придется расстаться с моим коричневым бумажным пакетом, где лежал спортивный костюм нежно-голубого цвета, который я купила на распродаже образцов, просто чтобы немного себя порадовать. Я знала, что если отдам его Скотту, то вряд ли получу назад. Да мне этого и не захочется — по крайней мере не после того, как он им воспользуется, да еще без трусов, да еще после того, как он провел ночь в таком месте, что… сначала несчастный костюм придется прокипятить. Я отдала пакет и сказала себе, что это всего лишь материальная вещь, а не что-то, от чего зависит жизнь или смерть. Но все равно неприятно.

Скотт наконец-то сел на пассажирское сиденье, облаченный в обтягивающий предмет моего вожделения, потерю которого я готова была оплакивать. Пока не присмотрелась к нему хорошенько и не поняла, до чего же смешно и нелепо он выглядел, и тогда еле сдержалась, чтобы не расхохотаться. Кофта была укороченная, а он еще и застегнул молнию до шеи. Штаны со шнурком на талии висели низко и обнажали его волосатый живот, рукавам недоставало сантиметров десяти. В этом костюме он был похож на что угодно, только не на Скотта, и я, не удержавшись, прыснула.

— Ты что, надо мной смеешься? — рявкнул он.

Я закусила губу и покачала головой.

— Нет, конечно, нет, — сказала я стоически.

— Только попробуй, — пригрозил он и зажег сигарету, не спросив разрешения курить в моей машине. Не открывая окон. Но когда мы въехали в Фэйрфакс и направились к «Временам года», он начал задумчиво подергивать плюшевый велюр на бедрах.

— Я похож на гея? — спросил он, скривив губы.

— Совсем чуть-чуть. — Я проглотила усмешку. Тут он начал хохотать, и через несколько секунд мы оба истерически смеялись под звуки рока, несясь по городу на моей развалюхе в свете лучей полуденного солнца.

— Не могу поверить, — сказала я, вытирая слезы из уголков глаз. — Ты собираешься в этом войти в ресторан и встретиться со Стивеном…

— Еще как! — вызывающе заявил Скотт. — Эти сучки решили, что сделали меня? Я им не лох какой-нибудь!

— Какие сучки? — машинально спросила я, прежде чем подумала, что вряд ли имею право совать нос в личную жизнь своего босса.

— Ты действительно хочешь знать? — серьезно спросил он.

— Конечно. — Я пожала плечами. — Мне интересно, как это тебя угораздило оказаться в этом вертепе в одиннадцать утра без единой нитки и машины.

Кто тянул меня за язык? Но раскаиваться поздно. Скотт зажег следующую сигарету, отодвинул сиденье подальше, чтобы ногам стало просторнее, и заговорил:

— Я, короче, собрался прямо домой после вечерней премьеры. Даже забил на фруктовое пюре и свалил с вечеринки пораньше, чтобы хорошенько отоспаться перед ленчем со Стивеном. Мне с этим обедом прямо подфартило, кстати, я его долго выцепить не мог. Ну, еду я домой, на светофоре на Дохени со мной начинает заигрывать девица на черном «ровере». Клянусь, Лиззи, бабца что надо! Двадцать с копейками. Две косички. Миа рядом нет, и все такое, я, типа, завелся после эротического премьерного фильма, а тут она в белой футболке, без лифчика, потирает свои гребаные соски и улыбается мне. Подмигивает. Ну и что мужик должен делать? Опускаю стекло и говорю «привет». Думаю себе: «Все путем, поворкуем, туда-сюда», — а она губки облизнула и прямо в лоб — не против ли я прокатиться с ней в отель? Ну покажи мне мужика, который откажется, Лиззи!

Так вот, едем с ней в Хэйлофт. Ну, не Бель-Эйр, так мне один хрен. Если ей так приспичило, что мне, отговаривать ее? Я снимаю нам комнату и еще дверь не закрыл, она уже тут как тут — давай меня раздевать. Не терпится ей. Целует мою грудь, покусывает соски, расстегивает молнию зубами, я оглянуться не успел — оказываюсь с голым задом. Потом она стягивает свою футболку, я — к титькам, но она — нет, мол, и — экстази мне. Я глотаю «колесо», и мы зажигаем. В общем, все круто.

Короче, кувыркаемся мы, я уже почти кончаю, и вдруг комната начинает кружиться, обои пляшут. Но она чин чинарем — на постели, меня целует, привязывает меня к кровати, здорово, я не против и вообще не быкую. Я в отрыве. И тут смотрю — она одевается, разговаривает с кем-то по своему мобильнику, и — отрубаюсь.

И вот утром сегодня просыпаюсь, понятия не имею, где я, каким-то макаром развязался и — представляешь? Она сперла все. Мой «порше», мои ключи, мой бумажник, мой сотовый, даже мои шмотки. Обчистила до самой гребаной нитки. И тут до меня доходит, что это все подстроено. Смотрю — на кровати бумажка в конверте: