Происходи дело в городе, такое тройное знакомство вызвало бы серьезные подозрения. Но в деревне… Все знают всех, ничего странного.

Чагин верхним чутьем чувствовал: старик знает куда больше, чем говорит. Седоголовый был уверен, что при нужде его люди смогут заставить Ворона ответить на любой вопрос. Беда в другом: что именно спрашивать?

– Закончили, Юрий Константинович, – доложил молодой человек в штатском, нарушив раздумья начальства.

– Пошли, глянем, – тяжело поднялся на ноги седоголовый. Он тоже после визита на «болотце» снял камуфляж и переоделся в костюм. Если бы еще можно было так же снять и повесить в шкаф накопившуюся за последние дни усталость… Годы, годы… Когда-то для него неделю-другую спать не больше трех часов в сутки казалось легко и просто… А теперь… Совсем немного ведь осталось… И – один… Теперь – навсегда один… Вдова-невестка – совершенно чужой человек, внучке два года, и уж она-то в один строй с дедом никогда не встанет… И слава Богу…

Он провел ладонью по лицу, словно стряхивая липкую паутину мрачных мыслей. Вошел в горницу уже прежним – жестким, до предела собранным, напряженным, казалось: тронь – и зазвенит камертонно-чистым звуком.

Находки были разложены на обеденном столе.

– Арсенал… – без всякого выражения протянул Чагин.

Действительно, разложенные на столе предметы могли обеспечить Алексу новую прогулку на зону – по статье, карающей за незаконное хранение стреляющих и взрывающихся предметов.

Немецкий штык-нож, обрез трехлинейной винтовки, наган раритетного вида, автомат ППШ – но ни единого рожка или диска к нему не отыскалось. Россыпи патронов – и русских, ко всем наличествующим стволам, и немецких: винтовочных и автоматных. Неровные бруски тротила – самопальные, вытопленные из мин и снарядов. Две мины-летучки – небольшие, от ротного миномета. Здоровенный «блин» мины противотанковой – со следами ножовки (операция по извлечению взрывчатки явно оборвалась на начальной стадии).

Седоголовый аккуратно, стараясь не касаться гладких ровных поверхностей, взял в руки обрез. Вытащил затвор, заглянул в ствол… Металл там изъязвляли раковины, следов нарезки в стволе почти не осталось. Но ржавчина счищена, и пугач хорошо смазан.

Чагин вопросительно посмотрел на человека, считавшегося в его команде специалистом по оружию. Тот пожал плечами:

– Металлолом. Все копаное… Хотя от беды стрелять можно. Без дальности и меткости – но можно.

Седой и сам бы мог сказать то же самое. В оружии он разбирался не хуже своего консультанта – правда, с пролежавшим в земле долгие годы дело иметь не приходилось. Спросил:

– Зачем ему немецкие патроны?

Консультант улыбнулся кончиками губ:

– Старый трюк, не раз сталкивался… Смотрите…

Он взял один из патронов к русской трехлинейке – тоже со старательно счищенной коррозией – и без усилия выдернул двумя пальцами пулю. Высыпал на стол кучку пороха.

Чагин взял щепотку, дальнозорко отодвинул от глаз. Порох оказался немецким – спутать его глянцево-серые пластинки с «колбасками» пороха русского было невозможно.

– У фрицев гильзы оказались куда устойчивее к длительному лежанию в земле, порох меньше портится, – начал объяснять эксперт. – И наши умельцы…

– Достаточно, – оборвал седоголовый. – Я все понял. Больше ничего?

Больше ничего хоть сколько-нибудь интересного в доме Шляпниковых не обнаружилось. Конечно, все найденные документы тщательно скопированы, и будут еще изучаться – но Чагин был уверен: никаких следов они там не найдут…

– Однако – ни одной гранаты… – подал голос один из подчиненных.

Бровь седого дернулась – чуть-чуть, едва заметно. Он не любил, когда ему указывали на очевидные факты. До склероза и старческого маразма далеко, слава Богу…

Но всё же ответил на реплику, коротко и отрывисто:

– Растяжка в овраге. Сюрприз на «ракетодроме». Все, что было, – извел.

Помолчав, добавил:

– Приведите тут все в порядок.

– А это? – кивнул на арсенал консультант.

– Разложите по местам аккуратненько… А ну как менты наконец домишком заинтересуются… Не будем перебегать дорогу.

Пока подчиненные восстанавливали статус-кво, он вышел на крыльцо, спустился в сад. Рассеянно посмотрел по сторонам. Узрел старушку – на вид типичнейшую деревенскую бабку. Бабулька семенила по Шляпниковскому прогону, направляясь сюда. Чагин стал с любопытством наблюдать за ней…

До дома старушка не дошла. Из-за густо разросшегося куста сирени навстречу ей шагнул молодой человек, сделал преграждающий жест, негромко сказал несколько слов. Лицо бабульки отразило сложнейшую гамму чувств – от опасливого удивления до горделивого ощущения сопричастности к великой тайне (и желания ею немедленно с кем-нибудь поделиться).

Затем аборигенша развернулась и поспешила обратно – причем аллюр ее стал вдвое быстрее. Седоголовый кивнул удовлетворенно, отвернулся. Неторопливо прошел в глубь сада…

И вдруг замер, уловив боковым зрением какое-то шевеление на земле. Обернулся мгновенно, рука метнулась к кобуре…

У-ф-ф… – выдохнул облегченно. Нервы ни к черту… Земля шагах в трех набухала небольшим валиком – движущимся вперед. Крот, всего лишь крот… Роет ход почти у самой поверхности. Но до чего же быстро движется, даже удивительно…

В кармане запиликал мобильник. Чагин – продолжая машинально следить за приближающимся к его ногам земляным валиком – нажал кнопку ответа, поднес трубку к уху, – не произнеся, однако, ни слова. По ошибке ему позвонить никак не могли.

Через несколько секунд седоголовый торопливо зашагал к дому, мигом позабыв про удивительно быстроходного крота. На связь вышел командир автономной группы, действовавшей в Тосненском районе. Ребятам удалось выйти на след Сашка… На очень свежий след.

Чагин ушел и не увидел, как стремившийся к его ногам валик кротовьего хода внезапно ускорился – словно старался успеть, догнать… Не увидел и не поразился скорости, вовсе уж непредставимой для крохотного зверька. Однако через две-три секунды земля перестала вспучиваться: как будто крот-спринтер полностью выложился в решающем и неудачном рывке – и остановился… Почва на самом конце хода слегка просела. На этом все закончилось.

Несколько минут спустя кавалькада из трех джипов торопливо отъехала от дома Шляпниковых. И столь же торопливо покатила к выезду из Спасовки.

5

Пашку-Козыря, вопреки его обещанию, Кравцов дома не застал. Двери заперты, гараж заперт, машины рядом с домом не видно…

Неужели все подозрения столь быстро подтвердились? Неужели Пашка звонил не из Спасовки – и сказал первое, что пришло в голову – лишь бы прервать беседу с Архивариусом?

Подозрения не успели перерасти в уверенность – Козырь позвонил снова. Беседовал с той же холодной корректностью, сказал, что пришлось срочно отъехать по важному делу. Пообещал вернуться как можно скорее, попросил подождать немного, – и отключился.