Персефона считала, что овечка и недели не продержится, Геката ставила на год, а Гера была убеждена, что он и в жизни не догадается, где его настоящая царица, если ему не помочь. еще бы! Кто может знать Зевса лучше нее?

Гера коварно захихикала, вспомнив, что таки оказалась права, и теперь подруги должны ей желание (Персефона) и амфору зелья для повышения мужского либидо (Геката).

Впрочем, тогда пари не смогло удовлетворить ее жажду мести полностью. Глотая самогон в знак удачного начала авантюры с овцой, Гера сказала, что больше всего на свете хотела бы забыться навсегда. Забыть обо всех обидах, забыть про Зевса, и начать все с чистого листа.

Богиня залилась слезами неостывшего горя; Персефона обняла ее в знак утешения, а Геката… Геката икнула и, пьяно щуря шесть смотрящих в разные стороны глаз, спросила, так в чем же проблема. Вот там течет Лета, она отнимает память у смертных и у богов, иди и пей сколько хочешь.

Вдохновленная Гера помчалась пить из Леты. ее едва успели остановить! Наутро богини надеялись, что, расставшись с похмельем, Царица Богов расстанется и с идеей «начать жизнь с чистого листа», но не тут-то было! Гера настаивала на своем, и Геката, поддавшись на уговоры, намешала ей зелье на основе воды из Леты, Амансанкта и Стикса. Последнее, что помнила Гера — раскатывающийся зловещим смехом подземного экспериментатора смех Гекаты.

Дальше шли воспоминания Минты, и начинались они с берега Леты, где подозрительно оживленная Персефона рассказывала не помнящей себя нимфе о том, что она, ее бестолковая почти-смертная сестричка, по глупости напилась из Леты, чем страшно напугала и себя, и свою собственную мать Деметру. С матерью «Гера» познакомилась несколько позднее. Деметре, как она поняла, изложили подредактированную версию событий — про то, что Минта это Гера, она не знала.

И начались беззаботные деньки, полные счастья, свободы и мужиков! Последние попали в список случайно: когда Минта спросила у Персефоны, как она оказалась в Подземном мире, сестрица как-то не слишком убедительно сказала, что заходила в гости. Гера не то что прекрасно умела различать полутона, но Персефона в тот момент была вообще не убедительна. Тогда Минта обратилась к Гекате, и та поведала «по секрету», что прекрасная нимфа явилась в Подземный мир соблазнять Харона. И якобы как раз из-за того, что вечный старец отказался соблазняться, она с горя полезла в Лету. Топиться.

Что ж, Гера, даже будучи Минтой, не выносила оставлять незаконченных дел, и уже тем более не желала проигрывать. Она потратила три месяца, чтобы соблазнить зловредного Харона (и то, кажется, тот согласился лишь бы только она отвязалась) и попутно затащила на свое ложе еще несколько подземных мужиков. Надо же было проверить, в чем дело: в невероятной устойчивости Харона к чарам прелестных нимф, или в том, что Минта не так уж и привлекательна?.. Последнего Гера допустить ну никак не могла.

После того, как Харон очутился на ее ложе, Минта с триумфом переселилась в верхний мир, где некоторые время развлекалась под крылышком у Деметры. В итоге ей наскучила гиперопека «матери», и она снова спустилась в Подземный мир — оказывать моральную поддержку Персефоне, которая незадолго до того потеряла дочь. Учитывая, что всякой моральной поддержке подземная царица предпочитала конкретные действия, Минта с удовольствием поучаствовала в ее интригах против ненавистного Ареса.

Гера сладко зажмурилась, вспоминая те времена. Чтобы строить козни с максимальным эффектом, ей пришлось влезть на ложе к Неистовому, а Персефоне — превратить в деревья остальных конкуренток (что та и проделала с большим удовольствием). В качестве любовника Арес не выдерживал никакой критики, как, впрочем, и в качестве правителя — видимо, Гера изрядно напортачила при его воспитании.

Теперь… о, теперь, после того, как к ней вернулась память, Гера откровенно не понимала, как она ухитрялась настолько бесцельно тратить свою жизнь в качестве олимпийской царицы. А сколько возможностей она упустила, безуспешно охраняя Зевса от посягательств других богинь, нимф, смертных, титанид, амазонок, воинов, героев и юных мальчиков! Тот же Ганимед с его аппетитной попкой мог бы прекрасно разнообразить ее досуг между выполнением обязанностей царицы (первым делом — грандиозный ремонт на Олимпе!) и свободным временем прекрасной богини!

Гера вздохнула, отгоняя образ олимпийского виночерпия. Потом, все потом. Первым делом ей, как царице, следует приложить все усилия, чтобы на голову разгромить сторонниц Концепции. Ишь, девки, чего удумали — лишить олимпийских мужей их самой ценной, с точки зрения Геры, части. Подумаешь, Артемида с Афиной предпочитают лесбийскую любовь, но это не повод лишать удовольствия всех остальных!

Гера мысленно повторила тщательно продуманный вчера план, и, лениво потягиваясь, поднялась-таки с ложа.

Прежде, чем удалиться на Олимп спасать мужиков, следовало заглянуть к Гекате за зельями, ну, а перед этим она хотела навестить Зевса в его покоях и истребовать часть причитающегося за неполное столетие супружеского долга.

Глава 15. Гермес

Мрачного, недовольного, немного помятого с лица Зевса под ручку со щебечущей что-то Герой подземные провожали торжественно. Торжественность, в основном, воплощала в себе Макария. Аид был молчалив и задумчив, а Персефона смотрела на Геру с легкой улыбкой на губах. Сначала. Потом даже и не столько на Геру, сколько на подлетевшего на крылатых сандалиях Гермеса.

И радости в этом взгляде не было никакой.

Психопомп торопился. Новости, которые он собирался сообщить, были не особо приятными. О, нет! Полчаса назад едва слышный шепот теней-привратников доложил, что кто-то или что-то спускается в подземный мир, и Гермия тут же отправили проверять. Выспаться не дали! Собственно, он и спать-то лег от силы пару часов назад, они с Гекатой были немного заняты. Будить Трехтелую значит, подземным инстинкт самосохранения не позволяет, а он, Гермес, значит, бедный, беззащитный, и вообще с возвращением Аида вернулся к привычной должности вестника и душеводителя. Точнее, мальчика на побегушках. Не то чтобы это его не устраивало… но не так рано!

Зевая в кулак и поправляя взъерошенные волосы, Психопомп летел к «парадному входу» (тому, где Цербер) и думал о том, что приличные гости не ходят с такими ранними визитами. Они, как Зевс, добираются до подземного мира под вечер, и не заставляют никого страдать от недосыпа. А ранним утром шастают только воинствующие лесбиянки и прочие неуравновешенные личности, обожающие любоваться выезжающей на небо колесницей Гелиоса, росой, зорей и прочей романтической чепухой.

К сожалению, он оказался прав по обоим фронтам. Личность, спускающаяся в подземный мир с многочисленной свитой, была