Идиот! Но одно настораживало: в статейке прямо делался намек, что и сам Президент нашей «Бель Франс», в войну слишком близко с русскими дело имел, а сейчас явно не спешит присоединиться к долгожданному «крестовому походу» против коммунизма, так не является ли и он? Ну, мы тоже по-всякому умеем, как в Лондоне в сорок втором (прим. авт — в нашей истории «служба безопасности» Сражающейся Франции де Голля, в Англии похищала, пытала и убивала французов-эмигрантов, заподозренных в работе на британскую разведку, «в ущерб французским интересам». Потребовалось личное обращение Черчилля к де Голлю, чтобы эту практику прекратить!). Когда и если этот Фаньер появится во Франции, с ним всякое случиться может — много чести для такой фигуры, официальный суд за оскорбление Президента!

Проклятая Россия — если бы она была Мадагаскаром! Она, и только она виновата во всех бедах Франции, начиная со времен Наполеона! Сначала она предательски вышла из антигерманского союза прошлой Великой войны — и накал боев на Западном фронте породил массовый коммунизм, уже не узкого круга левых интеллектуалов, а рабочих кварталов, это мировоззрение родилось из ненависти солдат, брошенных в мясорубку Вердена, Соммы, и «бойни Нивеля», выжившие уже ничего не боялись на этом свете — и не могли терпеть контраст между полуголодным существованием их семей и вызывающей роскошью буржуазии. Затем, маршал Фош сказал верно про Версаль, «это не мир, это перемирие на двадцать лет», но проклятые русские больше не захотели быть противовесом Германии, а вступили с ней в союз в тридцать девятом. В итоге, в сороковом мы должны были позорно капитулировать — а как быть, если в армии вынуждены были гораздо большее внимания уделять не боевой подготовке, а «искоренению коммунистической заразы», а в мае сорокового, альтернативой сдачи Парижа немцам было возникновение в нем еще одной Коммуны. Затем между Гитлером и Россией все-таки вспыхнула война — но тут русские показали свою византийскую натуру: сначала своей кажущейся слабостью соблазнили добрых французов принять участие в Еврорейхе, а затем растерзали этот Еврорейх в клочья, да так, что участь Великой Армии Наполеона показалась бы благом. Именно они не допустили Францию в число победителей на Конференции в Штутгарте 9 мая 1944 года — после, по воле США, нас туда все-таки включили, но как бы украдкой, неполноценно, капитуляция Германии перед прочими Державами подписана, а с нами, нет, и на все требования наконец подписать, и договориться о выплате репараций — из Берлина слышатся в ответ лишь смех и угрозы! А Индокитайский кризис, куда именно русские так плеснули масла в огонь, что до сих пор не можем потушить?

Миром правит сила? Армия Четвертой Республики насчитывала сорок дивизий, плюс восемь американских, и две британских, развернутых во Франции. Итого, пятьдесят — против тридцати дивизий советской ГСВГ, и пятнадцати, Красного Вермахта. Но имелись сведения, что боши могут в короткий срок развернуть еще пятнадцать дивизий резерва, так же как и СССР был в состоянии перебросить из своих внутренних округов от пятидесяти до сотни (оценки различались) дивизий, а еще были итальянцы, которые еще помнили, чьими когда-то были Савойя и Ницца, и вполне могли открыть фронт на юге. Итого, на восточной границе советский блок мог выставить более сотни дивизий (а возможно, и полторы сотни) — больше, чем вермахт в сороковом. Когда в 1940 году остановить натиск бошей не смогла полностью отмобилизованная французская армия — 92 дивизии (только в Метрополии), плюс 10 английских, свыше тридцати бельгийских и голландских.

Сейчас же налицо были, как уже сказано, сорок дивизий. Вот только пятнадцать из них относились к колониальным войскам, где основой рядового состава в Индокитае были воинственные горцы-мео, исторически враждовавшие с вьетнамцами, а в Африке, представители местных племен. Еще три «антипартизанские», сформированные на базе Иностранного Легиона, были достойными наследниками «карательного корпуса СС», бывшие вояки Достлера, по которым плачет петля за то, что они не только в России — в цивилизованной Европе творили; однако решено было, что пусть они сдохнут, принеся Франции хоть какую-то пользу. И лишь двадцать две дивизии были собственно французскими, из них двенадцать полного штата, а десять кадрированные. Причем тринадцать колониальных дивизий, три легкие антипартизанские дивизии и одна кадровая французская находились в Индокитае — и вытащить их оттуда в обозримые сроки не представлялось возможным. Еще две колониальных и одна кадровая дивизия, как и части Иностранного Легиона и морские пехотинцы, были заняты в Алжире, и удерживали ключевые пункты на побережье африканских колоний, чтобы не потерять саму возможность восстановления полноценного контроля Франции над ними. Так что в Метрополии находились всего десять кадровых и десять кадрированных дивизий. Что уступало по боевой мощи даже полностью отмобилизованному Красному Вермахту.

Проклятые вьетнамцы — такова их благодарность за принесенную нами европейскую цивилизацию? Впрочем, и французский генералитет на волне победной эйфории 1945 года мыслил категориями прошлых колониальных войн. Мы знали, что в Хайфоне успели разгрузиться шесть советских транспортов, доставивших вовсе не леденцы для детей туземцев — но способность мятежников квалифицированно воспользоваться «подарками» была катастрофически недооценена. И никто не принял всерьез информацию, что на берег сошли и какие-то люди, тепло встреченные коммунистами — инструктора русского Осназ.

Мы надеялись, что будет все как на Мадагаскаре, когда генерал Галлиени, будущий герой Парижа 1914 года, привел остров к повиновению, из пяти миллионов местного населения истребив больше двух миллионов (прим. авт — цифра реальная! Численность населения перед французским завоеванием и через 20 лет после). На бумаге все выглядело отлично — французы контролируют важнейшие города и порты; колониальные войска занимают населенные пункты в охваченной мятежом северной части страны; легкие части, усиленные значительным числом авиационной техники, ведут собственно антипартизанские операции. Охрана конвоев возлагалась на мелкие группы устаревших танков (включая такие раритеты, как «рено» еще прошлой Великой войны), поддержанные мотопехотой — считалось, что против необученных мятежников с легким оружием, этого более чем достаточно.

Беда была в том, что такими вьетнамские повстанцы были в 1940 году — малочисленными, плохо организованными, без всякой военной подготовки, вооруженными старыми винтовками и пистолетами разных систем — украденными, купленными на 'черном рынке', полученными через китайских контрабандистов. К 1945 году Вьетминь стал другим — политика японцев в Индокитае привела к взрывному количественному росту коммунистических отрядов, туда ушли иные солдаты и унтер-офицеры французских колониальных войск, и попало какое-то количество французского и японского оружия. В Париже пребывали в благодушии, не веря что этот сброд может всерьез противостоять регулярной армии, однако очень скоро после советских кораблей в Хайфоне пришла информация о тренировочных лагерях в джунглях, а уже в декабре 1945 были замечены коммунистические отряды (именно коммунистические, при общей разнородности Вьетминя — подобно тому, как шесть лет назад в Италии, русские охотно сотрудничали со всеми, кто против немцев, но накачивали оружием и инструкторами исключительно свои, Красные Бригады, которые даже присягу приносили «за дело Ленина-Сталина» и имели в штате комиссаров и политработников), вполне прилично обученные, и единообразно вооруженные русским и немецким автоматическим стрелковым оружием, пистолетами-пулеметами ППС-43 и пулеметами МГ-42. При том, что прежде у Вьетминя «Гочкисы» и «Шоши» прошлой войны были великой редкостью — теперь же повстанцы имели и крупнокалиберные пулеметы ДШК, и 20мм зенитки-«эрликоны», и гранатометы, русские РПГ и немецкие «панцерфаусты», и даже минометы, калибров 82 и 120мм! И что еще хуже, умели все это применять!