<1835>

ОНА…

(«Как радостен отцу возврат младого сына…»){13}

Как радостен отцу возврат младого сына, Цветущего и нежного душой; Как сладостен оаз[104] для сердца бедуина[105], С зеленой пальмою, с прохладною струей; Так ты мне жизнь и рай, оаз прелестный мой! Ко мне, ко мне, ты — с чудными очами, С благоуханными устами, С темнокудрявой головой! О! где мой гимн творцу за все его награды? Нет, никогда отца не радовал так сын, Нет, никогда под деревом прохлады Так сладко не дышал пустынный бедуин! О, никогда!.. <1835>

К ***

(«Она бежит играющих подруг…»){14}

Она бежит играющих подруг, Она грустна; ей скучен их досуг, Их игры резвые, их смех и разговоры Про юношей, про танцы, про наряд, Ее глубокие, задумчивые взоры О тайной страсти говорят… Кто ж юноша? Где он теперь? Давно ли?.. Но нет, таи, прекрасная, таи Тоску сердечныя неволи, Мечты любимые твои! Таи! Холодный свет святого не оценит, Толпа мертва для чувства и страстей, Завистливо душе твоей изменит Коварная подруга юных дней! Но здесь один знаком с мятежными страстями, И тайна дум твоих от взоров не ушла: Он знает, отчего под темными кудрями, На мраморном челе забота налегла; Он знает, отчего ланиты погасают, Какою тайною закованы уста, Что взоры грустные кого-то ожидают И отчего тиха, безмолвна красота. Ты помнишь песнь любви с заветною мольбою, При шумном говоре собравшихся гостей? Как вся страдала ты!.. Твой взор блеснул слезою!.. Он видел всю игру взволнованных страстей… Он видел и молчал, ревнивый и мятежный, В душе его прошла жестокая борьба… Но он — поверь! — молил и пламенно, и нежно, Чтоб все прекрасное дала тебе судьба! <1835>