//- Биография Мартина Сутера — //

Мартин Сутер — величайший после Пауля Низона, Фрица Цорна, Фридриха Дюрренматта и Макса Фриша швейцарский немецкоязычный писатель. Немецкая Швейцария — страна настолько скучная, что здесь с неизбежностью рождаются на свет великие писатели и великие наркоманы. Сутер работал репортером в еженедельнике «Weltwoche» и в газете «Neue Zürcher Zeitung». В прошлом занимался рекламой — как Салман Рушди, Дж. Г. Баллард, Дон Делилло, Теофраст Ренодо, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Дэвид Гудис, Уильям Берроуз, Ив Навар, Раймонд Карвер, Элмор Леонард, Жан Ануй, Робер Деснос и Борис Виан. Прелесть работы в рекламе в том, что она дает вам возможность почувствовать вкус слов и получить средства для того, чтобы лет через несколько вообще бросить работу. Так и Сутер в один прекрасный день решил послать все подальше, уехал на Ибицу и засел писать. Правильный выбор, ибо в результате мы получили два удачных романа: «Small World» (премия за лучший иностранный роман 1998 года; еще продается в карманном издании в серии «Points Seuil») и «Темную сторону Луны», про которую коротко рассказали выше. В дальнейшем он выпускал по книге каждые два года, но я их не читал. Ну и дурак.

Моя книга «99 франков» имела коммерческий успех исключительно благодаря Жерару Лозье. После того как он трусливо бросил комиксы и переключился на кино, ниша антибуржуазного сатирика, аморального рекламщика, юмориста-пессимиста и циничного карикатуриста освободилась, и мне не оставалось ничего другого, как ее занять. Поэтому, включая его в свой хит-парад века, я просто отвечаю любезностью на любезность.

Когда я перечитываю Лозье, меня больше всего поражает его свобода. На «Ломтях жизни» не появилось ни одной морщинки; в 2011 году книга не только не утратила своей жесткости, грубости и уморительности, но на фоне окружающей политкорректности зазвучала в десять раз сильней. Лозье зло описывает злой мир и показывает, как желание освободиться убивает свободу. Он не реакционер, но закидоны всяческих революций — сексуальных, феминистских, марксистских и анархистских — вызывают у него злую усмешку. Общество деградировало — как в отношении свобод, так и в отношении права на неуважение. Вообще-то говоря, оторопь берет, когда подумаешь, насколько обоснован его смех. Лозье выводит перед застывшим в изумлении читателем череду страхолюдин-феминисток, убежденных врунов, псевдотолерантных родителей, ревнивых любителей групповушки, мятежных мещан, забитых коммунистов, хиппующих менеджеров, незаконнорожденных утопистов, чокнутых импотентов, помешанных на садо-мазо капиталистов, «управленцев среднего звена, мнящих себя большими начальниками», «постаревших молодых леваков» и монстров, принявших обличье секс-бомб. Ошеломляют абсолютно достоверная тональность его диалогов и точность рисунка: оказывается, еще до того как погрузиться в мир кино, он уже умел грамотно кадрировать свою прозу.

Минуло 30 лет. Сегодня уже никто не дерзнет насмехаться над этими «продвинутыми деятелями» — во-первых, потому, что их почти не осталось, а во-вторых, и в-главных, потому, что с ними больше не пошутишь. Попробуй-ка напечатать такую же едкую сатиру на нынешних феминисток — оглянуться не успеешь, как на тебя всей сворой набросятся «Сторожевые собаки». Кому хватит смелости вякнуть хоть слово против литературных эксгибиционистов, групповой психотерапии, оргазмического психоанализа, антирасистского расизма и омерзительных телепередач, в которых ораторствуют плохо отмытые бородатые интеллектуалы? Допустим, нашелся человек, чудом выживший в нацистском концлагере и в 2011 году опубликовавший свои воспоминания под названием «От Треблинки до Сен-Тропе», — его мгновенно затопит волна всеобщего возмущения. Или вообразим себе склонного к садомазохизму священника, решившегося поделиться своими мыслями и ощущениями, — судебное преследование со стороны антипедофильских ассоциаций ему обеспечено. Мартена Вейрона обвинили в гомофобии и вытурили из газеты за куда меньшие прегрешения! Каждая картинка Лозье отважно бросает вызов деревянному языку сегодняшней трескучей пропаганды. Его стоит читать, чтобы просто поржать — это само собой, — но еще и для того, чтобы понять, насколько мое поколение отстало от предшествующего. Я восхищаюсь свободой, которой мне не довелось познать и о которой я сожалею, хотя отлично понимаю, почему Лозье любит ее критиковать (как вслед за ним и Уэльбек).

У Лозье неподражаемый стиль — бесстыдный, корябающий по живому, такой же грязный, как у Рейзера, и такой же снобский, как у Бретеше. Он первым высмеял богачей, танцующих джерк в «Кастель и Режин», и стал одним из первооткрывателей жанра корпоративной сатиры. Он понял, что всякий художник, достойный этого звания, обязан интересоваться вопросами власти и секса. Вот почему он в основном нападает на мужчин. В комиксах Лозье главные лузеры — всегда мужики: жалкие опустившиеся нытики, самовлюбленные плейбои, трусы, спесивые ничтожества, пафосные идиоты… После того как их бросит очередная утонченная женщина, неизменно одерживающая победу, они иногда разражаются литературным афоризмом: «Когда ребенку отказывают в чем-то, что ему очень хочется получить, и он начинает плакать, про него говорят, что он капризничает; когда то же самое делает взрослый, про него говорят, что он потерял надежду».

Если по существу, то мне больше всего нравится в нем то, что он всегда был и оставался писателем. Кроме того, у него частенько встречается весьма характерный персонаж — тощий волосатый чудик с разинутой варежкой, которого насилуют три нимфоманки с большими сиськами. Я, скажем так, узнаю в нем себя.

//- Биография Жерара Лозье — //

Жерар Лозье (1932–2008) в молодости ни в чем себе не отказывал: окончив художественную школу, на десять лет забурился в Бразилию. Во Францию вернулся в год моего рождения, по всей видимости с намерением отметить это выдающееся событие. Еще десять лет спустя он начал публиковать в журнале «Пилот» выпуски своих «Ломтей жизни». Лозье — автор сценария одного из моих любимых фильмов «Я сейчас сдохну» Франсуа Летерье (1980), в котором худющий и во всем разочарованный Кристиан Клавье напоминает Марка — Эдуара Наба. Он также снял несколько фильмов, в том числе картину «Мой отец — мой герой» (1991): главный персонаж, которого играет Жерар Депардье, проводит отпуск на острове Маврикий и убеждается, что совершенно не понимает свою 15-летнюю дочь. Чувствую, не скоро я избавлюсь от ощущения, что все это — про меня.

Несмотря на то что Дон Пауэлл — американка, она остроумна, эмоциональна, зла, красива, умна, провокационна, искрометна, нежна и мертва. Дон, ну зачем ты умерла от рака груди в 1965-м? С твоей стороны это ужасное свинство. Влюбиться в умершую — значит всю жизнь упорно наступать на одни и те же грабли.

Книга «Крутись, волшебное колесо» вышла в 1936 году. Это шедевр грустного юмора, тонкая и безнадежно печальная картина нравов высшей нью-йоркской буржуазии 1930-х годов. Анджело Ринальди сказал, что Пауэлл — это «Фицджеральд в юбке». А Анджело Ринальди никогда не ошибается!

«Крутись, волшебное колесо» повествует о двойной жизни молодого писателя Денниса Орфена, который разрывается между двумя женщинами: Эффи, бывшей подругой другого писателя, знаменитого, и Коринной, замужней дамой, а следовательно, нимфоманкой. Вообще-то он влюблен в Эффи, но предпочитает спать с менее закомплексованной Коринной. Зато он выводит Эффи в своей книге, что той категорически не нравится (все как обычно: женщины любят книги, кроме тех, что написаны про них). Любой роман имеет право тратить время на ничтожных людишек, злоупотребляющих мартини. Чтобы увлечь читателя, ему совсем не обязательно быть населенным образцово-показательными персонажами. Мало того, он может быть нравоучительным, напрочь отвергая нравоучительность. Дон Пауэлл — аморальная моралистка, добропорядочная анархистка, американская Джин Рис[54]: королева выпачканных в мазуте птиц.