Как я могу забыть? «Не будь одной из тех, кто выбирает колледж ради парня».

– Помню, помню, – говорю я.

Марго отбирает мой ноутбук и открывает сайт университета Уильяма и Мэри.

– У них такой красивый кампус. Посмотри на этот флюгер! Все выглядит как английская деревня.

Я оживляюсь.

– Да, и правда.

Красивее ли этот кампус, чем у университета Вирджинии? Не в моих глазах, но для меня ни одно место не будет красивее Шарлотсвилла.

– И вот, смотри, у них есть клуб гуакамоле[25]. И клуб охотников за бурями. И – господи! – клуб магглов и волшебников! Самый большой клуб поклонников «Гарри Поттера» в университетах США!

– Ух ты! Это здорово. А клуб выпечки у них есть?

Она проверяет.

– Нет. Но ты можешь его организовать!

– Может быть… Будет интересно… – Может, мне и правда стоит вступить в какой-нибудь клуб.

Марго широко улыбается.

– Видишь, есть чему радоваться. И не забывай про «Сырную лавку»!

«Сырная лавка» – магазин деликатесов рядом с кампусом. В нем продают сыр, разумеется, а также варенье, хлеб, вино и пасту. Там делают очень вкусные сэндвичи с ростбифом и домашним соусом из горчицы и майонеза. Я пыталась повторить его дома, но ни разу не получилось так же вкусно, как в магазине, на их свежем хлебе. Папа любит ездить туда за новыми сортами горчицы и сэндвичами. Он будет рад поводу ездить чаще. И Китти – тоже: она обожает торговый центр в Уильямсбурге. Там продают особый попкорн, который вызывает зависимость. Его готовят прямо при тебе, и он настолько горячий, что пакет немного плавится.

– Может, я устроюсь на работу в колониальном Уильямсбурге[26], – говорю я, пытаясь разжечь собственный интерес. – Я могла бы взбивать масло в историческом платье, в ситцевом платье с фартуком, или что там носили в колониальной Америке. Я слышала, что работникам нельзя разговаривать на современном английском, и дети-посетители все время пытаются заставить их сбиться. Было бы весело. Хотя, конечно, я не уверена, что они берут на работу азиатов, это исторически неточно…

– Лара Джин, мы живем во времена «Гамильтона»! Филиппа Соо[27] – наполовину китаянка! Если она может играть Элайзу Гамильтон, ты можешь взбивать масло. А если они откажутся тебя брать, мы напишем об этом в социальных сетях, и им придется тебя взять все равно. – Марго смотрит на меня, склонив голову. – Видишь, тебе есть чему радоваться, надо только себе позволить.

Она кладет руки мне на плечи.

– Я стараюсь, – говорю я. – Правда.

– Просто дай университету Уильяма и Мэри шанс. Не отказывайся от него, не успев приехать. Ладно?

– Ладно, – киваю я.

СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО ВЫДАЕТСЯ ПАСМУРНЫМ И ДОЖДЛИВЫМ. Мы остаемся дома втроем. Папа оставил на холодильнике записку, что его вызвали в больницу и мы увидимся за ужином. Марго все еще живет в британском часовом поясе, поэтому она встала рано и приготовила нам яйца всмятку с беконом. Я расслабленно распределяю яйца по тосту с маслом, слушаю стук дождя по крыше и внезапно говорю:

– Что если я сегодня не пойду в школу, и мы будем просто развлекаться?

– Чем? – оживляется Китти.

– Нет, тебе надо идти в школу. Я ее уже практически окончила. Никто не обратит внимания на мои прогулы.

– Папа обратит, – говорит Марго.

– Но представь, мы могли бы сделать что угодно.

– Что угодно? – Марго кусает бекон. – Мы бы сели на поезд в Нью-Йорк и сыграли в лотерею «Гамильтона»[28]. И выиграли бы.

– Вы не можете пойти без меня, – говорит Китти.

– Тихо, «и Пегги»[29], – хихикаю я. Она отвечает сердитым взглядом.

– Не зови меня «и Пегги».

– Ты даже не знаешь, о чем мы говорим, успокойся.

– Достаточно того, что ты хихикаешь как ведьма. И я знаю, что такое «Гамильтон». Ты слушаешь саундтрек целыми днями. «Говори меньше, улыбайся больше…» – поет она.

– К твоему сведению, это не саундтрек, а театральный альбом, – отвечаю я, и она очень выразительно закатывает глаза.

На самом деле из всех персонажей Китти похожа на Джефферсона: изворотливая, стильная, остроумная. Марго – конечно, Анжелика. Она плавает сама по себе с ранних лет. Она всегда знала, кто она и чего хочет. Я – вероятно, Элайза, хотя куда больше хотела бы быть Анжеликой. Но на самом деле я, наверное, «и Пегги». Но я не хочу быть «и Пегги» в своей собственной истории. Я хочу быть Гамильтоном.

Дождь идет целый день, и мы с Китти, едва вернувшись из школы, переодеваемся в пижамы. Марго свою вообще не снимала. Она в очках, волосы завязаны в узел на макушке (они слишком короткие и не держатся). Китти в большой футболке. А я радуюсь, что уже достаточно прохладно, чтобы надеть красную фланель. Только папа все еще одет как днем.

Мы заказываем на ужин две большие пиццы: одну – только с сыром (для Китти), другую – «Суприм», со всеми добавками. Мы сидим на диване в гостиной и уплетаем истекающие сыром куски пиццы, когда папа внезапно говорит:

– Девочки, я должен с вами поговорить. – Он прокашливается, как обычно делает, когда нервничает. Мы с Китти обмениваемся любопытными взглядами. Наконец он говорит:

– Я хочу предложить Трине выйти за меня замуж.

Я зажимаю рот руками.

– О господи!

Китти таращит глаза и раскрывает рот, а потом отбрасывает пиццу и визжит так громко, что Джейми Фокс-Пикл подскакивает на месте. И бросается обнимать папу под его смех. Я вскакиваю и обнимаю его со спины.

Я не могу перестать улыбаться, пока не смотрю на Марго, у которой на лице нет никакого выражения. Папа тоже смотрит на нее, нервно и с надеждой.

– Марго, ты еще с нами? Что ты думаешь, милая?

– Я думаю, что это потрясающе.

– Правда?

– Абсолютно, – кивает она. – Трина замечательная. И Китти ее обожает, да, Китти?

Китти не отвечает, она визжит и прыгает по дивану вместе с Джейми. Марго мягко добавляет: