– Умница, – заявил Серега.

– Кто, я? – не понял Глотов.

– Черчилль. При чем тут ты?

– Перестаньте усложнять. – Карпатов вздохнул. – Все слышали, что консул сказал. Нас отсюда вытащат. Пусть не завтра, не послезавтра… В любом случае мы здесь временно.

– «Временно» – это на день меньше, чем «постоянно», – сумничал Серега. – Ты глаза этого зайца видел, командир? Да он от страха издыхал. Как его талибы к нам пустили, вообще непонятно. Пургу тут нес, а сам трусил, доедет ли обратно, выберется ли из Кандагара. Он сам не верил своим словам! Какими-то цацками откупился. Кстати, где они?

– Нормальные часы, – буркнул Вакуленко.

– Да уж точно не китайская подделка.

– Хорошо, какой выход? – спросил Карпатов. – Если не орать?

– А я тебя хочу послушать, командир, – резко отозвался Серега. – Ты же у нас главный, отец и наставник, блин.

– А я тебе как командир приказываю успокоиться, а не истерить, словно баба с месячными! – Карпатов угрожающе приподнялся. – Разгулялся, мать твою!..

– А что? – упорствовал Серега. – Лучше как баран – мордой в стойло? Бежать надо! Под любым предлогом поднять машину!

– Хорошо, – отрубил Карпатов. – Допустим, мы станем невидимками, смоемся из тюряги, доберемся – кстати, не на попутках ли? – до аэродрома, найдем самолет, перебьем охрану. Там четыре истребителя, бегун! Лично видел! И зенитки по краям полосы. Нас на взлетке расстреляют.

– Еще не пробовал, а уже сдался, – пробурчал Серега.

– Ну и как с такими разговаривать? – Карпатов всплеснул руками. – Мы же не кошки с девятью жизнями. Второй-то попытки нам не дадут.

Летчики молчали, сопели в одеяла. На улице стемнело, собака убежала выть в другое место. Ветер теребил остатки кровли, дребезжала фрамуга. Серега, кажется, перестал дышать, но заскрипела доска, когда он приподнялся на локте. Карпатов скосил глаза. Силуэт второго пилота расплывшейся кляксой выделялся в темноте.

Серега сел, начал натягивать ботинки, обулся, встал, шутливо хмыкнул и заявил:

– Пойду-ка я на фиг.

– Вот-вот, – ворчливо отозвался Глотов. – Там тебе самое место, бутуз.

Серега вышел. Карпатов приподнялся, глянул в окно. Серега выбрался на крыльцо, постоял, словно набирался храбрости, и зашагал через двор. Он подкрался к калитке, а что было дальше, командир экипажа не видел. Не успел Карпатов разволноваться, как крыльцо заскрипело. В помещение влетел Серега, схватил свою сумку и, проклиная угловатый кальян, начал пристраивать ее на плечо.

– Вы как хотите, а я пошел. Никого за калиткой. Ушли злодеи. Кино у них, наверное, в клубе.

– Стоять! – спохватился Карпатов и начал подниматься, да нога застряла между досками, скрутила судорога, в глазах потемнело.

– Нет уж, командир. – Серега ухмыльнулся. – Мы не в армии, приказывать не имеешь права. Меня ни в чем не обвинили. У них нет права меня держать.

Он шагал уже к калитке, когда остальные высыпали на крыльцо.

– Стой, Серега! – отчаянно зашипел Карпатов. – Валиев, вернись! Сдурел?

Серега повернулся. В темноте блеснули зубы.

– Не остановишь, командир. Что ты сделаешь? Талибам пожалуешься? У тебя в башке тюрьма. А я не раб, на мне клейма нет. Давайте, мужики, счастливо оставаться.

Отговаривать возбужденных людей не имело смысла. Готовились они, правда, долго. Вакуленко собирал свое шмотье, а остальные висели у него над душой и орали, что вечно эти хохлы со своими самоварами!..

Карпатов шел последним, понимая, что добром эта затея не кончится. Едва пленники успели добраться до калитки, как она распахнулась. Вооруженные талибы, злые как черти, втащили во двор Серегу с разбитым носом, бросили на землю! Они оттеснили летчиков к дому, часть охраны бросилась в здание.

Творился ад. Всем распоряжался начальник тюрьмы, некий Махмуд, коренастый малый с не по-азиатски огромными злыми глазами.

Глотов получил прикладом в ухо, отпрянул, швырнул охраннику свою сумку и, пока тот разбирался, что к чему, приложил его по глазу. Витька дрался, вернее сказать, размахивал кулаками, никуда не попадая, плевался во все стороны. Вырывался Вакуленко, орал по-хохлацки, что добудет, разрази ее гром, справедливость. Карпатов отступал под натиском головорезов, терпеливо сносил тычки прикладами. Копошился в грязи Серега, поднимался, выплевывая кровь изо рта, снова падал, опять вставал. Ноги его разъезжались.

Охранники впихнули их в дом, а там уже творились безобразия. Талибы носились по помещению, переворачивая его вверх дном, выбрасывали вещи из сумок, топтались по ним, ломали кровати, ножами дырявили одеяла. Во дворе бородач, знакомый со слесарным делом, приколачивал к калитке увесистую скобу.

Махмуд обнаружил приемник, саданул его о стену, а потом еще и потоптался. Брызнули осколки, один из них зацепил Витьку и едва не выколол глаз. Карданников взвыл, бросился на начальника тюрьмы, но его отшвырнули в угол, где он долго лежал и безграмотно матерился.

Примчался переводчик Миша – испуганный, запыхавшийся. Он прыгал вместе со всеми, заламывал руки.

– Вы это!.. – орал Миша. – Так нельзя! Так запрещено! Это правило – нельзя! Господин начальник тюрьмы сказал, если вы будете себя так вести, пойдете тюрьма жить, в земле такая тюрьма, эта… Глубокая, холодная!

– Заткнись, урод! – взревел Глотов и потряс кулаком перед побелевшей физиономией переводчика, за что и получил хорошего пенделя от подлетевшего охранника.

Потом пленников вытолкнули во двор, который освещался прожектором с крыши здания, стоявшего напротив. Как обнаружил недавно Карпатов, там разместилась зенитная батарея. Их бросили в грязь, награждали тумаками, злобно ржали.

Серега поднялся, доковылял до колодца, умылся из ведра. Потом он настырно потащился к калитке и наступил на ногу зазевавшемуся талибу.

– Пустите, черти! – заорал Серега, когда его схватили под руки. – Мы к консулу! Здесь русский консул!

Серегу отбрасывали, но он упрямо лез к калитке. Подлетел охранник тюрьмы, за ним Миша.

– Здесь нет ваш консул! – истошно кричал переводчик. – Ваш консул уехал еще днем! Нет его! Уехал он!

– Да пошли вы все! – заорал Серега и в красках описал маршрут, по которому хотел бы отправить всех на свете талибов.

Его сбили с ног, стали топтать. Глотов с Витькой бросились спасать товарища, охранники приперли их к стене. Серега снова поднялся, упрямо потащился к выходу, уже на психозе, на кураже. Шел и смеялся. Талиб взметнул автомат, двинул его прикладом по лбу. Серега зашатался и рухнул на колени.

Карпатов бросился между Серегой и охранниками, закричал, растопырив руки:

– Хватит! Довольно! Мы все поняли!

Подлетел Махмуд, отвесил Карпатову пощечину. Дыхание у того перехватило. Он рванулся, чтобы ответить, но сдержал себя и схлопотал еще одну пощечину. Владимир Иванович заиграл желваками, пробурил Махмуда гневным, как ему казалось, взглядом и тут же заработал третью оплеуху. Охрана гоготала. Кровь текла из носа командира экипажа. Он нагнул голову, чтобы избежать четвертого удара, да так и стоял, разведя руки, а кровь бежала по губе.