Его главная книга, «Цветы зла», представляет собой новое качество романтической поэзии. Бодлер бесстрашно погружается в самые недоступные и запретные бездны человеческого существования (смерть, ночные кошмары, унижающая нищета, запретная любовь, опьянение и пр.). Он не приемлет существующий порядок вещей и посягает даже на его основу — Бога, безразличного к страданиям людей; Бодлер желает разрушить этот порядок и ниспровергнуть установленные от века ценности (Отречение св. Петра, Авель и Каин). Восставший против Бога Сатана становится для него защитником всех отверженных, их помощником на нелегком пути к истинному познанию и свободе (Литания Сатане). В эту модель вписывается и тема поэта, сквозная в творчестве Бодлера. Поэт — тот же изгой, «про́клятый», «сосланный с небес на землю» (Альбатрос), чья участь особо драматична, ибо ему дан дар познания и прозрения. Предназначение искусства он видит в том, чтобы среди мрака бытия оно освещало людям путь к истине (Маяки).

Бодлер открывает для поэзии не только новые области (а вместе с ними и «запретные» пласты языка), но и новый эстетический принцип: изображение «жестокой реальности» («atroce réalité») в совершенной поэтической форме; он стремится «извлечь красоту из Зла» («extraire la beauté du Mal»). Заглавие сборника «Цветы зла» предельно емко отражает смысл его творчества.

25 июня 1857 года Пулэ-Маласси выпустил этот злополучный сборник, вызвавший громкий скандал. По решению властей тираж был арестован. 21 августа 1857 г. «за оскорбление общественной морали» Бодлер был приговорен трибуналом департамента Сена к штрафу в 300 франков и к запрету шести наиболее «безнравственных» поэм. «Жестокую книгу», в которую, по его позднейшему признанию, он «вложил все свое сердце, всю свою нежность, всю свою (замаскированную) религию, всю свою ненависть» (письмо к Анселю от 28 февраля 1866 г.), судьи сочли вульгарной порнографией («реализмом», говоря языком судебного приговора) — сочинением, содержащим «непристойные и аморальные места и выражения». После выхода в свет «Цветов зла» Бодлеру оставалось жить 10 лет и 2 месяца, и все это время круг одиночества неуклонно сжимался.

В начале 1862 года в полный голос заговорила болезнь — следствие сифилиса, полученного в молодости, злоупотребления наркотиками, а позднее и алкоголем. Бодлера мучают постоянные головокружения, жар, бессонница, физические и психические кризы, ему кажется, что мозг его размягчается и что он на пороге слабоумия. Он уже почти не в состоянии писать и, потеряв былой лоск, одетый едва ли не в тряпье, выкрасив волосы в зеленый цвет, целыми вечерами отчужденно бродит среди нарядных парижских толп или угрюмо сидит в углу летнего кафе, глядя на веселых прохожих, которые представляются ему мертвецами.

Катастрофа наступает 4 февраля 1866 г., когда, во время посещения церкви Сен-Лу в Намюре, Бодлер теряет сознание и падает прямо на каменные ступени. На следующий день у него обнаруживают первые признаки правостороннего паралича и тяжелейшей афазии, перешедшей позднее в полную потерю речи. После сердечного приступа в марте 1866-го мать увезла его в Париж и поместила его в клинику для умалишенных. 31 августа 1867 года после долгой агонии он скончался на ее руках. Шарль Бодлер был похоронен 2 сентября на кладбище Монпарнас в Париже, рядом с генералом Опиком. В последний путь его провожала лишь небольшая группа друзей. Поэта похоронили в одной могиле с ненавистным ему отчимом, а в небольшой эпитафии, высеченной на надгробии, написали: «Пасынок генерала Жака Опика и сын Каролины Аршанбо-Дефаи. Умер в Париже 31 августа 1867 года в возрасте 46 лет». О том, что Шарль Бодлер был поэтом, не сказали ни слова.

Не менее трагической была и судьба классика итальянского романтизма Джакомо Леопарди, которого Шопенгауэр назвал «поэтом мировой скорби».

Граф, представитель старинного дворянского рода, Леопарди стал бродягой и изгоем. Итальянский поэт, философ, филолог, писатель-моралист, болезненный с детства, Леопарди рано выучился читать и увлекся чтением. У его отца, страстного библиофила, была прекрасная библиотека, в которой удалось собрать сочинения за много веков: от античных авторов до современных просветителей, и мальчик почти все время проводил с книгами. К двенадцати годам знал латынь, древнегреческий и древнееврейский, а в пятнадцать лет переводил с древних языков солидные ученые трактаты и трагедии. С юношеских лет вел дневники, куда записывал свои раздумья об исторических событиях, прочитанных книгах, свои изыскания в области эстетики и лингвистики. Первые двадцать пять лет жизни прожил в имении отца, точнее — в его библиотеке, страдая от патологической застенчивости. Крайне болезненный от природы, несчастливый в любви, уже к двадцати годам он разрушил здоровье постоянным изнуряющим трудом. Известно, что в отличие от Бодлера, этот гений романтизма так и не познал ни одной женщины за всю свою короткую жизнь. Разбитый недугом, слабый, некрасивый, застенчивый, поэт был лишен тех радостей взаимной любви, которая выпала на долю столь заурядным личностям вокруг него. Он хорошо понимал это, и довольно значительная часть пессимистических дум его объясняется горьким сознанием, что ни одна женщина никогда не останется с ним и не отнесется к нему с горячим сильным чувством, что в лучшем случае он может рассчитывать лишь на унизительное сострадание. Долгое время считали, что большая часть воспетых Леопарди женщин — плод его яркой фантазии, поэтические видения, часто посещавшие его во сне. В настоящее время доказано, что это были вполне реальные лица, действительно встречавшиеся поэту на его жизненном пути и завладевшие на какое-то время его сознанием. Так, например, известно о сильном впечатлении, которое произвела на него еще в самые молодые годы двоюродная сестра поэта, графиня Гертруда Лазари, которая приехала в 1817 году к ним в дом. Эта кузина была значительно старше годами и имела уже десятилетнюю дочь. Страсть вспыхнула с такой силой, что, по свидетельству родного брата Карла Леопарди, Джакомо в любовном экстазе «бился иногда головой об стену». Влюбился он и в некую Терезу Фатторини, дочь кучера в их имении, которая умерла очень молодой. И хоть реальной близости он так никогда и не испытал, но по природе своей был человеком весьма страстным. А взамен ему приходилось лишь довольствоваться игрой своей необузданной фантазии. А если любовь и является основой христианства (знаменитое послание апостола Павла к Коринфянам), то одним из главных источников отчаяния Леопарди было крепнущее убеждение в том, что христианство — еще одна иллюзия; он был натурой глубоко мистической, и утраченная вера оставила после себя мучительную пустоту. Можно даже предположить, что если бы не физическое уродство, если бы Леопарди был счастлив в любви, то и его творчество не было бы столь пессимистичным и не находилось бы под властью такого смертного греха, как уныние, а он бы не стал певцом «мировой скорби». Леопарди всем своим творчеством утверждал неизбежность зла и горя в этом мире, а человечеству остается только примириться с этим положением вещей; и в этом смысле Бодлер со своими «Цветами зла», со своими похождениями по парижским борделям очень близок поэтическому пессимизму вынужденного аскета Леопарди. Итальянский поэт-романтик старается приучить своих читателей к мысли о смерти, которая сильнее красоты, молодости, энергии, жажды деятельности. Свой жизненный опыт Леопарди рассматривал как поиски истины, которая, будучи найденной, оказалась проклятием: если богам истина говорит об их блаженстве, то человеку она лишь открывает глаза на безысходность его страданий.