Ковит не приходил.

Нита приказала себе успокоиться. Было бы странно, если бы он сидел и наблюдал за ней через камеру весь день – такой расклад ее не устраивал. Наверное, то, что Ковит не приходит, – хороший знак. Если только он ее не игнорировал.

Нита разочарованно вздохнула и со скучающим видом опустилась на кровать.

Мирелла пряталась под одеялом.

Услышав неожиданное тихое шарканье, Нита подняла голову и увидела, что в помещение входит Ковит. Он склонил голову и удивленно поднял брови.

– Ты что-то хотела?

– Э-э… – моргнув, выдавила Нита.

Он положил руки в карманы и наблюдал за ней, а она открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег.

– Ты помахала, чтобы я пришел и ты мною любовалась? – Он засмеялся, и его улыбка стала одновременно жестокой и игривой. – Или по другой причине?

Ните не понравилась эта улыбка. Сердце забилось от страха, руки потянулись к воображаемому скальпелю. Она сглотнула, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Их не было.

Ковит вздохнул и повернулся, чтобы уйти, но Нита наконец заговорила:

– Ты наблюдал за мной через камеру?

Он фыркнул.

– Кто-то всегда должен следить за этой чертовой камерой.

Нита не знала, ложь это или нет. Возможно, и так. Но судя по тому, как Ковит вел себя весь день, сейчас он не врет. Значит, за камерой следит больше чем один человек. Это полезная информация.

Нита держала в уме образ своего секционного стола. Это помогало ей успокоить дыхание и оставаться сосредоточенной.

– Мне скучно, – сказала она. Хорошо, ее голос не слишком надломился от страха.

Ковит посмотрел на Миреллу, которая съежилась под одеялами.

– У тебя есть компания.

– Она… – Нита вовремя смолкла, чтобы не сказать какую-нибудь грубость. В голову внезапно пришла мысль. – Она говорит по-английски?

Ковит фыркнул.

– Ни слова. Это очень раздражает, так как я не говорю по-испански.

– А. – Что ж, это значит, что Мирелла не поймет, о чем они разговаривают. – Ну, она не совсем хорошая компания.

Он рассмеялся. Смех был резким и жестоким.

– И ты хочешь, чтобы я… эм… что-то с этим сделал?

Ните не понравилось, как он это сказал. В его словах был темный и извращенный смысл. Казалось, глаза Ковита смеются над ней. Он как будто читал ее мысли. Как будто точно знал ее желания и одобрял их.

– Нет. Я хотела спросить, есть ли у тебя что-нибудь почитать.

– Ничего хорошего, – ответил Ковит, проводя рукой по волосам и одаривая ее одной из своих кривых улыбок.

Нита не могла определить, что случилось с его улыбкой. Он выглядел как обычный человек, движение мышц лица не отличалось чем-то особенным, но все-таки в том, как он улыбнулся, было что-то… неправильное.

И это ее пугало.

Она облизнула губы.

– А настольные игры? Карты?

Ковит покачал головой.

– Ну, думаю, плохая книга лучше, чем никакая. – Нита выдавила дрожащую улыбку.

Он пристально посмотрел на нее.

– Не думаю, что ты скажешь это после того, как ее прочтешь.

– Мне нравится формировать собственное мнение. Я стараюсь не судить, пока не прочитаю.

– Все судят.

– Ладно. Если я думаю, что книга плохая, я буду приятно удивлена, когда она окажется хорошей.

Он коротко рассмеялся. На этот раз смех был неожиданно легким.

– Хорошо. Конечно. Я принесу ее.

– Спасибо, – сказала Нита, но Ковита уже не было в помещении.

Он вернулся через пять минут и сунул в поднос с едой маленькую потрепанную книжку в мягкой обложке. Нита вытащила ее и пробежала глазами по аннотации. Это была научная книга о сверхъестественных существах, которая якобы содержала подробные объяснения всех ведущих идей.

– Вроде не такая она и плохая.

– Я тоже так думал, пока не прочитал.

– А-а, – протянула Нита, откладывая книгу.

Ковит немного задержался, разглядывая ее. Руки он держал в задних карманах джинсов.

Сглотнув, Нита решила рискнуть:

– Мне кажется, ты хочешь у меня что-то спросить.

Он склонил голову, и несколько прядей челки упали ему на глаза. Это выглядело очаровательно, но Ниту не обманешь.

– Я хотел спросить о боли. Ты отключила ее.

– Да. – Нита подняла брови. – На моем месте ты поступил бы по-другому?

– Нет, конечно.

Его ответ прозвучал намного быстрее и решительнее, чем ожидала Нита. Он увидел ее удивление, и уголок его рта дернулся вверх.

– Видишь ли, я знаю, что такое боль.

– Уверена, ты прекрасно это знаешь, – легко согласилась Нита.

Разве не в этом весь смысл? Занни ощущали боль других людей и питались ею. Нита догадывалась, что они чувствуют себя немного лучше, чем человек, которого они мучают.

Ковит закатил глаза.

– Ты же знаешь, что занни не могут питаться собственной болью, верно? Нам просто больно, как обычным людям.

Нита этого не знала. Она смотрела на него, пристально и холодно. Если Ковит пытался вызвать сочувствие, то у него не получилось. В мире и без того много боли – он мог бы просто отправиться в больницу и найти ее там.

– Ну, тогда это делает их еще чудовищней, – сказала Нита, удивленная тем, насколько ровно звучит ее голос. – Ведь если они прекрасно знают, каково это – испытывать боль, но все равно причиняют ее другим ради собственного удовольствия… это хуже, чем если бы они вообще не чувствовали боли, не так ли?

Она не ожидала, что Ковит рассмеется, но он рассмеялся, и смех его был долгим и легким, похожим на детский. Подарив Ните одну из своих широченных безумных улыбок, он сказал:

– Полностью согласен.

А затем повернулся на каблуках и ушел.

Нита осталась стоять на полу, пытаясь заставить себя двигаться. Что-то в его смехе и улыбке вселило в нее страх. Реакции «сражайся или беги» не возникло. Нита застыла.

Только после длительной воображаемой работы за секционным столом ей удалось доползти до кровати с книгой в руке.

Ковит прав. Она была ужасной.

Нита отложила книгу. Несмотря на то что ее принесли вчера и других книг не было, она дочитала только до половины. Испытывая отвращение, Нита то и дело отбрасывала книгу, а затем, заскучав, прочитывала еще одну главу – только для того, чтобы отбросить снова.