Сергей Печугин, зам. командира 1-го мотострелкового батальона по тылу, гвардии майор:

– Капитан Гринченко был хороший парень, очень добродушный. Лично его знал непродолжительное время, но после первой встречи с ним мне было ясно: на него можно положиться.

В том бою и первому батальону немного досталось. Был у меня во взводе обеспечения паренек-срочник (прости меня, братишка, не помню ни фамилии, ни имени твоего), водитель автотопливозаправщика на базе «КрАЗа». Я к нему при движении на марше постоянно прикреплял еще и четырехкубовую прицеп-цистерну. Когда начался бой, он моментально сориентировался и съехал в глубокий кювет, сохранив себя, машину, топливо и всех, кто был рядом с ним в колонне. Потом он еще не раз принимал правильные решения. Однажды – это было в начале декабря на Сунженском хребте возле злополучной школы – на скользкой от грязи дороге этот самый прицеп, полный бензина, на повороте потащил «КрАЗ» в крутой обрыв. Моментальная реакция и выверенные действия 18-летнего водителя остановили сползание. Вообще у меня срочники во взводе обеспечения были замечательные! Мой низкий поклон им за образцовую службу, профессионализм и дисциплинированность.

Из прессы:

Зеленые пики полковника Юдина

…Первый населенный пункт, Кречетово, прошли без боя. Найденный в одном из домов подвал с нарами и цепями наглядно показал тем, кто еще не был в Чечне, с кем воюем.

Под вечер вышли к Рубежному, у которого приняли первый бой. Духи, судя по отрытым лишь по колено окопам, наших так скоро не ждали. Но оборону занять успели.

Впереди, развернувшись в боевой порядок, шел второй батальон капитана Сергея Булавинцева. Когда до села оставалось метров пятьсот, из окраинных домов открыли огонь. А из глубины села ударили минометы. Одна мина легла прямо у командирского БТРа Юдина, не зацепив никого лишь каким-то чудом. Едва спрыгнули с брони, тут же рядом рвется вторая – духи по антеннам вычислили штабную машину. Спешились, рассредоточились, залегли. Булавинцев не растерялся, грамотно руководит боем.

– Барс, я – Гранит, – докладывает Булавинцев Юдину, – веду бой на рубеже таком-то. Есть «трехсотый», тяжелый – капитан Гринченко.

– Гранит, я – Барс, – тяжело вздохнул в ответ Юдин, – село Рубежное, из которого ранили нашего офицера, мочить в полный рост…

К вечеру, когда перестрелка стихла и стемнело, к боевым порядкам Булавинцева вышел старик. Я, говорит, русский, наконец мы, родные, вас дождались. И предлагает взять его на броню – чтоб показать места, где сидят духи. Сейчас, кричит, мы их всех вырежем.

Посмотрели. Определив по хорошо известным еще с первой войны признакам, что «казачок-то заслан», и артиллерии, и Булавинцеву пришлось дать огонь по тем местам Рубежного, которые, по словам деда, как бы «наши», и не стрелять туда, где старик определил духов. Дед аж заверещал. Боевиков, судя по появившимся наутро свежим могилам, на которых потом выросли зеленые пики, наколошматили там хорошо.

Константин Ращепкин, «Красная звезда», 4.12.2004 г.)

«Снаряды ложились где-то рядом…»

Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:

– Часа в два ночи со 2-го на 3 октября меня подняли: «Надо срочно ехать!» Я, полусонный, майор Усиков и связист Роман Данковцев выехали, как потом оказалось, на корректировку. Помню, ехал и спросонья никак не мог поймать дорогу: колея то справа, то слева. Усиков молчал, не ругался.

Подъехали к пехоте батальона Булавинцева, чуть на мины не наехал: положили их вдоль дороги. Впереди были слышны выстрелы. Значит, в селе еще шел бой. Усиков куда-то ушел, потом вернулся и сказал: «Задраить люки, опустить реснички на стекла и ехать по триплексам ближе к селу». Первый раз ехал по триплексам, да еще ночью – неудобно. Остановились на какой-то поляне. Усиков пошел корректировать огонь, а мне сказал: «Сидеть в машине, сторожить БРДМ и быть начеку». Было страшно одному, темень, в триплексы не видно ни хрена.

Потом послышался первый залп. Снаряды ложились где-то рядом. Переживал: вдруг ошибется майор, попадут прямо в БРДМ. Но потом успокоился, шло вроде все ровно. Долго их не было, уже светать стало, но тут загремели прикладом по броне: «Открывай, хватит дрыхнуть, свои!» Угу, уснешь тут. Как я был рад, что Усиков и Данковцев вернулись. Я спросил: «Ну, как прошло?» – «Все нормально!» Домой летели, как на крыльях.

«Постреляли до утра из самоходок…»

Дмитрий Усиков, старший помощник начальника артиллерии полка, гвардии майор:

– Первый бой у села Рубежное… Первые погибшие были из пехоты. Наши влетели туда, получили по соплям и отскочили.

Начальник артиллерии полка полковник Зинченко приказал мне: «Ночью пойдешь на корректировку огня, со связистом». Я на БРДМ доехал до КП батальона Булавинцева. Пехота в легком шоке после первого боя, спать легли. Саша Федорченко, НШ батальона, говорит мне: «Я вас провожу до пехоты». – «Но у меня нет ракетницы». Взяли их БМП, наш БРДМ оставили у пехоты и с Федорченко пошли, он решил нас к одной из рот проводить на корректировку. Помню, что на фоне бугра стоит солдат, оперся на лопату и спит, как полковая лошадь. БМП оставили посреди поля, сами пошли пешком. В пехоте нас встретили, проводили на передовую. Постреляли до утра из самоходок, довольно удачно. Цели искали на глаз, даже без бинокля. Я знал, что за селом и в селе – духи. И по Рубежному били – оно стоит вдоль трассы. Ночь была лунная, разрывы видно хорошо.

Под утро встали, надо уходить, и оказалось, что сидели мы на оставленной кем-то из пехоты гранате. Пехотинцы предложили нам шашлык, но мы отказались, ушли к себе. Пехота стояла на бахче. Тут же и арбузы собирали, и виноград, и стреляли. Солдаты дорвались до сладкого, и к утру все было «заминировано» экскрементами – желудки еще непривычные.

«Летела горящая БМП…»

Александр Швидков, старший офицер самоходной артиллерийской батареи (СОБ), старший лейтенант:

– Когда подошли маршем к Рубежному, впереди колонны завязался бой. У меня к тому времени осталась только одна боеспособная САУ – основное орудие (из моей штатной батареи 100-го танкового полка). Мне приказали с моей единственной 152-мм пукалкой ехать на прямую наводку и с расстояния 600—1000 метров обеспечивать прикрытие отвода пехоты, попавшей в засаду.

Где-то рядом начали свистеть пули, потом они стучали по броне моей машины СОБа. Испугались все. Но, как ни странно, не дрогнули молодые необстрелянные солдатики. Видимо, потому, что ничего не поняли. Но некоторые из офицеров и сержантов покинули машины и спрятались рядом в зеленке, боясь, что могут пальнуть из гранатомета или ПТУР. Если бы попали в машину с полным БК, шансов выжить не было бы ни у кого. Моя машина и САУ, метрах в двадцати друг от друга, стояли на открытом месте как на ладони. Я остался в своей машине и держал прямую связь с командиром дивизиона. Стоять, наблюдать и ждать команды было не очень комфортно. Я видел, как впереди метрах в 500 летела горящая БМП в нашу сторону. Минут через пятнадцать заработала соседняя батарея Стаса, моего однокашника по училищу. После этого получил команду на отход задним ходом, и я потихоньку отвел всех назад.