– Кенди, милок! – с сердечностью, которая приправлена изрядной порцией иронии и сарказма, ревет Тобиас, грохая моей дверью, после того как обнаружил, что в доме Клэр никого нет, если не считать свернувшегося калачиком Дега. Я вздрагиваю, делаю вид, что увлечен программой телевидения, и мямлю: «Привет». Он замечает журнал:

– Низкопробное чтиво, а? Я-то думал, ты интеллектуал.

– Забавно, что именно ты говоришь о низкопробном чтиве, Тобиас…

– Что? – рявкает он, как человек в наушниках с плеером «Сони» в кармане, у которого спросили дорогу. Тобиаса не интересуют предметы, не входящие в сферу его интересов.

– Ничего, Тобиас. Клэр в ванной, – добавляю я, указывая туда в тот самый момент, когда из-за угла появляется Клэр, щебеча и закалывая волосы заколкой-бантиком.

– Тобиас! – восклицает она и подбегает за поцелуем, но Тобиас в замешательстве – он никак не ожидал обнаружить ее в столь интимной обстановке в моем доме, и не желает целоваться.

– Извините, – говорит он. – Похоже, я не вовремя.

При мысли о том, что Тобиас воспринимает жизнь как не-особенно-смешную-французскую-комедию, которая разыгрывается исключительно для него, мы с Клэр закатываем глаза… Клэр все же тянется и целует его. (Разумеется, он высокого роста.)

– Вчера вечером Дег рассыпал у меня по всему дому плутоний. Сегодня они с Энди собираются его вычистить, а пока я перебралась сюда на диванчик. До тех пор, пока Дэг не наведет порядок. Он отключился на моей кушетке. На прошлой неделе он посетил Нью-Мексико.

– Так и знал, что он выкинет какую-нибудь глупость. Он что, бомбу делал?

АРМАНИЗМ:

названная по имени Джорджио Армани приверженность к цельнокроеному и, что более важно, сдержанному стилю высокой моды, разработанному итальянским кутюрье. Арманизм – это отражение внутреннего стремления к самоконтролю.

– Это не плутоний, – встреваю я. – Это тринитит, и он безвреден.

Тобиас пропускает мои слова мимо ушей.

– И все же, что он, собственно, делал у тебя?

– Тобиас, я что, твоя телка? Он – мой друг. И Энди – мой друг. Я живу здесь, если ты помнишь.

Тобиас обхватывает ее за талию – похоже, он становится игрив.

– Кажется, я буду вынужден разделать вас посередке, миледи. – Он притягивает Клэр к себе, обхватив ее за бедра; я от смущения не нахожу слов. Неужели можно так выражаться?

– Эй, Энди, не кажется ли тебе, что она становится заносчивой? Что скажешь – оплодотворить мне ее?

В этот момент выражение лица Клэр говорит о том, что она хорошо знакома с феминистской риторикой, но не в состоянии подобрать уместную цитату. Она хихикает, понимая при этом, что это хихиканье может дорого ей обойтись в будущем, в тот момент, когда ее сознание не будет помрачено гормональным возбуждением.

БЛАГОТВОРНОЕ ВЛИЯНИЕ БЕДНОСТИ:

мнение, что человек тем лучше, чем меньше у него денег.

Тобиас тянет Клэр к двери.

– Голосую за то, чтобы пойти на время к Дегу. Энди – скажи своему дружку: если он решит вставать, пусть не беспокоит нас пару часиков. Чао.

Дверь хлопает еще раз, и, как большинство пар, которым невтерпеж, они не прощаются.

Мы достаем пылесосом плутоний из всех углов с деревянного пола в гостиной Клэр. Плутоний – это наше новое кодовое словечко для весьма прытких (и, возможно, радиоактивных) бусин тринитита.

– Вот несносные чертенята, – орет Дег, дубася насадкой по полу. У него хорошее настроение, и он снова стал похож на себя после двенадцатичасового сна, душа и грейпфрута с дерева соседей Макартуров – дерева, которое на прошлой неделе мы помогали украшать синенькими рождественскими лампочками, – а также персонального изобретения от похмелья Дегмара Беллингаузена (четыре таблетки тайленола и стаканчик чуть теплого куриного супа «Кэмпбелл»). «Эти бусины, что тебе пчелы-убийцы – они всюду». Все утро я висел на телефоне, организуя свое посещение Портленда для свиданья с родней; поездку, которая, по словам Дега и Клэр, внушает мне патологический страх. «Не переживай. Тебе-то о чем беспокоиться? Взгляни на меня. Я только что сделал чужой дом непригодным для жилья на четыре с половиной миллиарда лет. Представь, какой груз вины должен лежать на мне». Дег воспринимает заваруху с плутонием спокойно, хотя ему и пришлось пойти на психологический компромисс, и теперь он вынужден делать вид, что не возражает против того, чтобы Клэр с Тобиасом спаривались в его спальне, пачкая простыни (Тобиас кичится тем, что не пользуется презервативами), перетасовывали расставленные в алфавитном порядке кассеты и рылись в холодильнике в поисках цитрусовых. Тем не менее Тобиас не выходит у Дега из головы:

– Я не доверяю этому красавчику. Чего ему надо?

– Надо?

– Эндрю, очнись. Человек с его внешностью способен снять любую деваху с педикюром в штате Калифорния. И это явно его стиль. Но он выбрал Клэр, которая, как бы мы ее ни любили, какая бы клевая она ни была, по стандартам Тобиаса (к ее чести) – товар бракованный. Я хочу сказать, Энди, Клэр читает. Ты понимаешь, о чем я?

– Наверное.

– Он нехороший человек, Энди, и все же он прирулил сюда в горы, чтобы увидеться с ней. И, пожалуйста, не говори мне, что все дело тут в любви.

– Может быть, мы чего-то о нем не знаем, Дег. Может, стоит поверить в него? Дать ему список книг, которые помогли бы ему стать лучше…

Ледяной взгляд.

– Не думаю, Эндрю. Он слишком далеко зашел. Когда дело касается этого типа, можно стремиться только к минимизации ущерба. Ну-ка помоги мне поднять стол.

Мы переставляем мебель, открывая новые районы, колонизированные плутонием. Дезактивация продолжается в прежнем ритме: щетки, тряпочки, мусорное ведро. Шик-шик-шик.

Я спрашиваю Дега, не собирается ли он на Рождество навестить родителей в Торонто.

– Пощади меня, Эндрю. Я предпочитаю встретить Рождество под кактусом. Смотри-ка, – говорит он, меняя тему. – Лови вон тот комок пыли.

Я поддерживаю предложенную тему.

– Мне кажется, моя мать совсем не сечет ни проблему экологии, ни идею переработки отходов, – начинаю я рассказывать Дегу. – Два года назад после ужина на День благодарения мать сгребла весь мусор в большой пластиковый пакет. Я объяснил ей, что такие пакеты не сгнивают, и предложил воспользоваться одним из бумажных пакетов, лежащих на полке. Она говорит: «Правильно! Я совсем забыла, что у нас их полно», – и достает такой пакет. Потом засовывает в него пластиковый пакет вместе со всем содержимым. При этом ее лицо выражало такую неподдельную гордость, что у меня недостало духу сказать, что она опять все напутала. Луиза Палмер: «Она спасла планету».