Отис запаниковал.

«Может быть, – подумал он про себя, – я всю жизнь боялся маленьких фейерверков, которые казались чудовищными лишь в нашем воображении и на телеэкранах. Неужели все это время я ошибался?. Может, я смогу перестать бояться Бомбы…»

Отис решил действовать. Он понял, что ему остается только вскочить в машину и провести более основательное исследование – посетить места подлинных испытаний и выяснить, насколько возможно, масштабы взрывов. Словом, он предпринял турне по, как он выразился, Ядерному пути: южной Неваде, юго-восточной Юте, зацепил Нью-Мексико с полигонами в Аламогордо и Лас-Крусесе.

В первый же вечер он добрался до Лас-Вегаса. Он готов был поклясться, что видел, как актриса Джилл Сент-Джон вопила, когда ее парик цвета корицы упал в фонтан; и, похоже, Сэмми Девиса-младшего, звезду варьете, предлагавшего ей в качестве утешения розеточку с орешками. А когда он замешкался со ставкой за столом, где шла игра в «Блэк-Джек», стоявший рядом парень ухмыльнулся: «Эй, старик (его назвали «стариком» – и он был вне себя от счастья), Вегас стоял и стоит не на тех, кто выигрывает». Отис дал человеку однодолларовую фишку.

На следующее утро Отис увидел на шоссе восемнадцатиколесные фургоны, груженные оружием, обмундированием и говядиной, двигавшиеся в направлении Мустанга, Или и Сузанвилла, и вскоре он уже оказался в юго-западной Юте, где в этот момент шли съемки фильма с Джоном Уэйном – более половины занятых в нем актеров умерли потом от рака. Ясно, что у Отиса была захватывающая поездка – захватывающая, но одинокая.

Я избавлю тебя от описания дальнейшего путешествия Отиса, но главное скажу. Суть в том, что за несколько дней Отис нашел искомый лунный ландшафт в Нью-Мексико и понял, после тщательного исследования, что его догадка верна – атомные грибы и вправду значительно меньше, чем принято считать. Отис обрел покой – затихли голоса, непрерывно, с детского сада, нашептывавшие в его подсознании о ядерной катастрофе. Беспокоиться было не о чем.

– У этой истории счастливый конец?

– Не совсем, Энди. Спокойствие Отиса было недолгим. Вскоре он сделал новое ужасное открытие. Произошло это так: возвращаясь в Калифорнию по Интерстейт-десять, Отис проезжал мимо торгового центра за окраиной Феникса. Он вяло размышлял о безликих, надменных, крупнопанельных зданиях, лишенных всякой мысли. Какое это удручающее зрелище – вроде ядерных реакторов. Затем он миновал район новых особняков яппи – один из тех странных районов с сотнями панельных, равно бессмысленных огромных кораллово-розовых домов; все вплотную друг к другу и в трех шагах от хайвея. И Отис понял: «Да это вовсе и не дома – это замаскированные торговые центры!».

СУПЕРМАРКЕТ КОРОЛЯ:

распространенная иллюзия, что супермаркет перестает существовать, стоит только из него выйти. Слепота, порожденная этой иллюзией, позволяет обывателям делать вид, что невесть откуда взявшиеся в их районе огромные цементные блоки попросту не существуют.

Отис нашел аналогии с торговыми центрами: кухни – это гастрономические отделы; гостиные – игротеки, ванные – аквапарки. Отис сказал себе: «Господи, что же творится в сознании живущих здесь людей – они что тут, только и делают, что торгуют?».

Он ощутил, как свежа и пугающа эта мысль; ему пришлось притормозить у обочины и сосредоточиться, глядя на проносящиеся мимо машины.

Тогда-то он и утратил обретенное спокойствие. «Если люди способны превратить свои дома в торговые центры, – подумал он, – то те же люди могут приравнять атомные бомбы к обычным.»

Это открытие он связал со своим новым знанием о ядерных грибах. «Как только эти люди увидят, что у новых взрывов меньшие, более дружественные размеры, процесс станет необратимым. Всякая бдительность исчезнет. И не успеешь оглянуться, как атомные бомбы можно будет приобрести в любой лавчонке – или получить бесплатно, в придачу к канистре бензина!» Отисом вновь овладела тревога.

* * *

– Он был в норме? – спрашивает Клэр.

– Только кофе. Девять чашек, судя по звуку. Силен.

– Мне кажется, он слишком часто думает о том, как взлетит на воздух. По-моему, ему надо влюбиться. Если этого не произойдет, он и вправду развинтится.

– Очень может быть. Он возвращается завтра вечером. Говорит, везет для нас обоих подарки.

– По-моему, все это мне снится.

Дег только что приехал. Но каков у него вид. Он напоминает нечто, выкопанное собаками из мусорных контейнеров в Кафедрал-Сити. Его обычно розовые щеки приобрели сероватый оттенок, словно голубиные перья; каштановые волосы всклокочены, как у вооруженного снайперской винтовкой маньяка из триллера, высунувшегося из захваченной им закусочной с воплем: «Не сдамся!».

Все это мы замечаем, едва он переступает порог, страшно взвинченный и невыспавшийся. Я встревожен и, по тому как Клэр нервно крутит в пальцах сигарету, вижу, что ей тоже не по себе. Однако, несмотря ни на что, у Дега довольный вид, казалось бы, чего еще желать; но почему его радость кажется такой подозрительной? Похоже, я знаю, почему. Это мне знакомо. Подобная беспричинная радость и показное веселье были написаны на лицах друзей, вернувшихся после полугодичного пребывания в Европе; на лицах, выражающих облегчение от того, что можно снова приобщиться к большим машинам, пушистым белым полотенцам, калифорнийской еде; все это соседствовало с неизбежной полуклинической депрессией: «Что же мне теперь делать с моей жизнью?», – депрессия, как правило наступает до и после паломничества в Европу. Ну и ну. Но Дег уже пережил серьезный «кризис пост-юности», а, слава богу, такие вещи случаются только раз. Так что, должно быть, он слишком долго был один – невозможность с кем-то поговорить бьет по шарам. Правда. Особенно в Неваде.

– Привет, чудики! Привез гостинцы, – кричит Дег, вваливаясь к Клэр с бумажным подарочным пакетом в руках; на мгновение он задерживается в прихожей – бросить взгляд на журнальный столик, где лежит почта Клэр, и это дает нам долю секунды, чтобы обменяться многозначительными взглядами – брови подняты вверх; мы сидим на ее кушетке и играем в «эрудита», и Клэр успевает шепнуть мне: «Сделай что-нибудь».

– Привет, дусик, – говорит Клэр, стуча по деревянному полу пробковыми, на платформе танкетками; с костюмом тореадора цвета лаванды и брюками-клеш она явно переборщила. – В твою честь я вырядилась, как домохозяйка из Рено. Попыталась даже соорудить «вшивый домик» на голове, но лак кончился. Так что… Выпить хочешь?

– От водки с апельсиновым соком не откажусь. Привет, Энди.

– Привет, Дег, – я поднимаюсь и иду мимо него к входной двери. – Надо облегчиться. У Клэр унитаз издает какие-то загадочные звуки. Сейчас вернусь. Долго ехал?

– Двенадцать часов.

– Вот и славно.

СТРАХО-ХОНДРИЯ:

ипохондрия, вызванная отсутствием медицинской страховки.