Грег: Но, поверь, предложения есть.

Макгриви: Тип по имени Лю хотел перевозить людей!

Грег: Как это бывает? «Эй, приятель! Можно, я просто передам тебе этот пакет перед тем, как попадем в доки? Отдашь потом, в баре, — после того, как я пройду таможню».

Макгриви: Однажды какой-то тип хотел, чтобы его провезли три мили навстречу кораблю.

Некоторые из таких афер Воорту знакомы. Но кое-что в новинку.

Грег: Ну, а вот так? Ночью зажигаешь огни, уходишь от Джерси и возвращаешься мимо рифов. Другая лодка должна была идти следом.

Грег и Макгриви играют в «кто больше».

Макгриви: Всегда появляется что-то новенькое. Приводишь корабль, а тебя поджидают с подарками. Ничего не просят, просто предлагают телевизор или ящик виски. Один раз была машина. Наверное, тем нужно было что-то серьезное. Но до сих пор мы всегда отказывались.

Грег (обращаясь к Макгриви): А нам как-то предлагал пять тысяч долларов агент Интерпола. Ну, то есть это он сказал, я, мол, агент Интерпола. Хотел притвориться помощником. Заявил, что расследует деятельность одной судоходной компании, но ему не положено работать в США.

Воорт: Почему я никогда не слышал об этом?

Грег: М-м, внутренние правила?

Макгриви: Береговая охрана — придурки. Каждый год меняют личный состав. Эти ребята ни черта не знают о порте, а к тому времени, как они что-то начинают понимать, срок и заканчивается.

— Вы, несомненно, сужаете круг возможностей, — сказал ему Воорт.

— Сеньор желает колбаски «чоризо»? — с улыбкой спрашивает официант.

Воорт быстро ест. Официанты нарезают порции вырезки, пашины, филе. Он воздерживается от спиртного. Снова пытается звонить Микки, но попадает на автоответчик. Черт, может быть, Микки как раз у дверей ресторана — вылезает из такси.

Ну конечно.

— Если получишь это сообщение, встречай меня на углу Двадцать шестой и Одиннадцатой без пяти десять. Отсюда я сейчас ухожу.

Отказавшись от десерта, Воорт оплачивает счет. Возбуждение растет, потому что было бы здорово, если бы информация «Люси» оказалась достоверной, если бы девушка действительно видела в ту ночь Озаву.

На улице похолодало, начинается дождь. С Гудзона хлещет почти осенний ветер. Холод гонит людей искать такси, в рестораны, в подземку. Воорт слышит гром. Поднимает воротник спортивной куртки. Покупает зонтик у одного из уличных торговцев-нигерийцев. Неясно, кто окажется сильнее — зонт или ветер.

«Я мог бы пообедать с Камиллой», — говорит себе Воорт, набирая ее номер.

— Прости за вчерашнее, — говорит она.

— Я слишком много работал, — отвечает он.

— Все в городе раздражены.

— Хочешь потом послушать джаз? В «Джиннис блу хаус»? Я тебя встречу. Особая примета — розы.

Микки не ждет на углу Двадцать шестой и Одиннадцатой. Не подъезжает такси, везущее напарника Воорта. Никто не окликает из дверного проема, куда Микки мог нырнуть, спасаясь от дождя.

«Он меня достал. — И, мысленно обращаясь к Микки: — Ты не испортишь мне еще одну ночь. И не испортишь эту встречу».

Проститутки, как хорошо известно, не заслуживают доверия. Непоследовательная логика их поведения понятна лишь им самим и сутенерам. Воорт сворачивает за угол Двадцать седьмой и Одиннадцатой, зная, что «Люси» там может и не оказаться. Она может быть в гостинице с клиентом. Может дремать в каком-нибудь притоне. Возможно, она вообще забыла об этом звонке.

Даже если город изменился, проститутки ему нужны по-прежнему. Воорт знает, что на Двадцать восьмой — через улицу — на фоне темных домов разворачивается еженощный цирк. Окна авторемонтных мастерских загорожены ставнями. Большие магазины закрыты. Холодный дождь барабанит по проезжающим время от времени машинам, сидящие в них одинокие самцы разглядывают молодых женщин, которые стоят, точно призраки, между припаркованными машинами. Все боятся: мужчины — болезней и грабежа, женщины — полиции, сутенеров и психов.

Но на Двадцать седьмой, где у Воорта назначено свидание, тихо. Здания безлюдны. Из-за ремонтных работ улица перекрыта, но рабочие ушли. Машины проезжают в пятидесяти футах отсюда — за углом, по Одиннадцатой авеню. Воорт видит бензоколонку «Мобил», закрытую и жалкую, неработающую забегаловку и узкий переулок позади, между обгоревшим, заколоченным многоквартирным домом и закрытым магазинчиком автозапчастей.

— Ух ты! Ты еще клевее, чем на снимке.

Воорт оборачивается на голос. Это, должно быть, «Люси», у которой образовалось «окно» между клиентами. Она на другой стороне улицы, все еще слишком далеко, чтобы Воорт смог разглядеть лицо. Он делает шаг в ее сторону и чувствует, как что-то острое, горячее впивается в ногу сзади.

— Ай!

Какого черта?

Он смотрит вниз, охваченный болью и удивлением.

Что-то торчит из брючины.

Воорт слышит торопливые шаги за спиной.

«О, черт!»

Это игла.

Наркотик подействовал почти мгновенно. Нельзя пошевелиться, нельзя закричать, нельзя даже моргнуть. Однако Воорт полностью сознает, что делают трое напавших.

«Меня несут к закрытой бензоколонке».

Он с обостренной четкостью видит кирпичные стены, проплывающий мимо перекресток и прорези в вязаных шлемах. Чувствует, что его держат за лодыжки, запястья, плечи. Дождь льется стремительными потоками с черного неба в просветы между плоских крыш. Запах гари и мусора забивает ноздри. В горле резкий привкус, похожий на йод, — вероятно, от наркотика.

Пистолета нет. Голоса нет. Он пытается пошевелить ногами. Безуспешно.

Воплощается один из самых страшных кошмаров Воорта: на него несется нечто опасное: автобус или чудовище, — а он не может пошевелиться.

«Как медведь» — это скорее вспышка в памяти, чем осознанная мысль. На долю секунды возникает образ, усугубляющий ужас от происходящего.

Западный Массачусетс, июль. Воорт, Камилла и Мэтт идут по лесу с егерем, приятелем кузена. На сосне сидит медведь, глядя на них с высоты тридцати футов. Егерь вскидывает винтовку с оптическим прицелом.

«Меня подстрелили, как зверя».

Хлопок выстрела, медведь покачивается, в ляжку впивается игла. Зверь валится в сеть, и Воорт, стоящий рядом, встречается взглядом с застывшим желтым глазом.

— Он боится? — спрашивает Камилла.

— В ужасе, — отвечает егерь. — Вот почему мы используем наркотическую смесь — иммобилизующее и успокаивающее средство. Иначе у него мог бы случиться сердечный приступ просто от страха.

— Он в сознании? — спрашивает Воорт.