Маленький тан отложил в сторону инструменты, выпрямился и, ловко поднырнув под орудийный ствол, встал у распахнутого настежь окна.

– Тану Антонио ги Коразиа было шестьдесят два, и умер он прямо за своим столом. Сердце… по крайней мере, так определил причину его смерти консилиум из пяти лучших врачей Дариса. Окно в кабинете было заперто, за дверью, в приемной, неотлучно находились два секретаря и стражники, чья преданность не вызывала сомнений, все охранные контуры были нетронуты. Ни малейшего повода для подозрений… и потому никто не стал затягивать с похоронами. У них там поверье на этот счет…

– Есть такое, слыхал, – живо подтвердил Фишер. – А все почему? Дарис – город жаркий! Я знал парня, что лавку там держал, так он рассказывал: мол, рыба протухает, едва на прилавок выставишь. С покойниками, небось, та же проблема, тан капитан.

Раскона улыбнулся.

– Как мы ни спешили, – продолжил он, – но прибыли в Дарис только на второй день после похорон. Разумеется, у нас были все необходимые бумаги: королевский ордер, индульгенция из епископата, разрешения Гильдии Магов… не хватало лишь одной – согласия родных. А оно требуется непременно – хотя еще Фома Гельвиций доказал, что спиритическая магия не требует для работы темной некромантии, но все же… право на загробный покой Высокий Закон оговаривает особо.

Неожиданно для Фишера капитан сел на пол между пушками, прижав к себе ноги, отчего сразу стал похож на наказанного ребенка.

– Их было пятнадцать, – сказал он. – Все семейство Антонио ги Коразиа. Они как раз собрались на поминальный обед и тут явились мы. С ног до перьев на шляпах покрытые толстым слоем дорожной пыли, насквозь пропитанные конским потом…

…и со стертой до кости задницей, подумал Фишер, вспоминая свой первый и, хвала Великому Огню, единственный заезд в роли курьера.

– …и с крайне похожей на требование просьбой: совершить кощунственное надругательство над прахом их свежеоплаканного родича. В какой-то момент мне показалось, что сейчас они прикажут лакеям взять палки… но нет. Нас даже позвали к столу, и клянусь, – Диего опустил голову, вжимаясь подбородком в колени, – я тогда был в сто раз незаметнее, чем сейчас!

– Могу представить, м`тан, – хмыкнул Фишер, – как они были вам рады-то.

– Не будь у нас надежной защиты от сглаза, – выпрямляясь, произнес капитан, – в тот день и час у казначейства появились бы еще два повода для расследования. Хоть среди ги Коразиа и не было сильных магов, но когда пятнадцать человек хором думают: «Чтоб этот кусок встал у тебя поперек горла!», как бы ни был голоден, поневоле начнешь отрезать себе очень маленькие кусочки… и что в этом смешного?

– Ничего, тан капитан.

– Тогда чему, – вкрадчиво спросил Диего, – ты так разулыбался?

– Виноват!

– А все-таки… чему?

– Припомнил дисциплинарную яму, – признался Фишер. – Дело было в форте Веласко… я влетел туда за драку со старшиной моей тогдашней роты. Гад и мразь… – Джеки скрипнул зубами, – пообещал, что бой будет честным, а когда я начистил его наглую морду об стену казармы, подлый урод сразу побег кляузничать ун-майору Хорну. Я тогда был лишь рядовым, вот и заполучил… тридцать плетей и две недели ямы. Сидело нас там две дюжины, а вся еда, – старшина тяжело вздохнул, – ведро похлебки. Надзиратель спускал его с утра, потом устраивался в стороне и начинал жрать колбасу. Кровяную. Можете представить, как мы желали ему подавиться этой колбасой!

– Могу, – сухо заметил маленький тан. – На диво бесполезное занятие, тюремщики и палачи к проклятьям узников бесчувственны. Правило Геральдова ключника, ему лет двести уже.

– Да?! Вот жалость-то! – с чувством сказал Фишер.

– В тот раз я жалел, что правило это не действует для чиновников казначейства. От ги Коразиа словно туман сочился – тяжелый, серый. Казалось, вот-вот, и эта серая туча ка-ак ударит по нам… или просто придушит. Жуть. К вину я даже притронуться не решился – думал, сейчас встанем, поблагодарим за гостеприимство, соболезнования положенные отбубним и деру из этой норы.

– Не вышло?

– Нет, – отрицательно мотнул головой капитан. – У мастера Муэрия, как оказалось, был свой план. Едва утолив первый голод, он принялся стучать вилкой по бокалу, пока все разговоры за столом не стихли, а затем встал и сказал. Догадываешься, что?

– Назвал их грязными ублюдками? – обычный Джеки Фишер вряд ли посмел бы сказать такое офицеру, но сейчас его внимание было поглощено рассказом.

– Хуже. Он сказал, что тана Антонио убили. А еще – что убийца кто-то из домочадцев. Сам понимаешь, что началось при этих словах. Все мужчины разом вскочили, схватились за шпаги… дамы, судя по выражениям их лиц, тоже бы постарались принять участие. Со стороны, наверно, забавно было смотреть, как почтенная матрона превращается в фурию, – низко зарычав, Диего выставил перед собой руки-когти, – примерно такую. В тот миг я ждал, что меня сейчас порвут на очень мелкие кусочки.

– Сумели удрать?

Раскона покачал головой.

– Я не мог, хотя, признаюсь, желание было сильнейшим. Но рядом был мастер Муэрия, и вот он был сама невозмутимость. Стоял, как ни в чем не бывало, и ждал, пока ему в лицо не перестанут брызгать слюной вперемешку с оскорблениями. А потом продолжил. «Убийца среди вас, – сказал он. – Вы знаете имя, вы, все вместе, хотя и не отдаете себе в этом отчета. В семье мало что проходит незамеченным, и каждый из вас обладает фрагментом картинки, пусть даже не понимая его значения. Я могу сложить их – сейчас. Если же вы отправите меня прочь… что ж, это ваше право. Но среди вашего стада останется вкусивший крови волк, а кусочки мозаики в вашей памяти будут угрозой для него. Вдруг появится еще один следователь или кто-то из вас вдруг поймет значение своего фрагмента. Подумайте об этом, хорошо подумайте».

– Им, должно быть, резко повеселело, – ехидно сказал старшина, живо представив, как благородные таны начинают переглядываться… и поспешно прячут взгляд. Убийца среди них… признать это – позор для семьи, но если прогнать чиновника… в каждой чашке, в кусочке мяса или ломтике хлеба сможет оказаться смерть, любая тень вдруг обернется угрозой.

– А дело-то чем закончилось? – с любопытством спросил он. – Старика действительно траванул кто-то из родни?

– Конечно. Один из внуков, прыщавый семнадцатилетний балбес. Повелся на роковую красотку, чтобы добыть денег, начал играть – новичкам ведь всегда везет! – само собой, не успел даже моргнуть, как оказался должен, – Диего подергал бородку, – не помню сколько. Дед заплатил, чтобы спасти честь рода, но при этом пообещал юному идиоту, что вышвырнет его за порог. Скорее всего, – задумчиво сказал капитан, – тан Антонио хотел просто застращать дурака, чтобы тот хоть пару лет держался подальше от карт и девок. Только внучек – тонкая натура, ему пророчили карьеру художника, – и без посторонней помощи натянул себе все нервы, а после угрозы деда попросту обезумел от страха.

– Угу, знаю я таких людишек, – мрачно сказал Фишер. – Навроде крыс, обычно по норам прячутся, но если в угол загнать, кинутся только так.