– Никто не свободен, – сказала Кена, – даже твой конунг зависит от нас всех.

– Вот потому он и примет мою волю такой, какая она есть.

Кена замолкла, поняв, что Льефа не переубедить.

Льеф бросил быстрый взгляд по сторонам – никто ли их не видит – и резко прижал Кену к груди.

– Ты будешь носить лучший мех, – прошептал он, пряча лицо в её волосах. – А осенью я привезу тебе из похода золото, шёлк и рабов. Ты сама будешь как королева.

Слова и голос Льефа пробудили в теле Кены сладкую дрожь, но она закрыла глаза и тихо сказала:

– Мне было бы радостней, если бы ты вовсе не ходил в набег.

Льеф фыркнул и отстранился от неё.

– Ты и правда ведёшь себя как жена. Но если и так, ты привыкнешь, что ты – жена воина северных земель.

Кена не спорила.

– Ты умеешь прислуживать за столом? – спросил тем временем Льеф.

– Конечно. Я прислуживала в шатре отца.

– Тогда, когда придёт Рун, будешь подавать нам вино. Постарайся его не разозлить. Он мой хороший друг.

Кена стояла в покоях, выделенных для Льефа, перед гигантским сундуком высотой по пояс, а длиной в её рост, и перебирала принадлежности для стола: весна только началась, потому фруктов и овощей было не сыскать, но на золотом подносе всё же лежало несколько кусочков вяленых абрикосов, привезённых из южных стран. Стояли две чарки, покрытые золотой резьбой и изукрашенные зелёными камнями, названия которых Кена не знала. А ещё – небольшой бочонок с мёдом. Всё это выдали ей на кухне, куда девушку отправил Льеф, когда Кена сказала кухаркам, что сыновья конунга хотят пировать.

Главная её обязанность была подливать мёд.

Льеф возлежал на кровати, заложив руку за голову, и смотрел на девушку. Кена в новой меховой курточке зачаровывала сильнее, чем всегда. И если бы не Рун, до прихода которого оставалось совсем чуть-чуть, северянин завалил бы Кену на кровать и принялся целовать.

Когда дверь открылась, оба посмотрели в ту сторону. Кена негромко вскрикнула и тут же прикрыла рот рукой.

Она узнала белокурого воина с заплетённой в косы бородой. Словно наяву перед ней встал сверкающий клинок, которым Рун вскрыл спину её брата, и к горлу девушки подступил ком.

Льеф поднялся с кровати. Раскрыл объятья и, улыбаясь, устремился навстречу побратиму.

– Рун!

– Льеф! Брат мой, как долго я тебя не видел!

Они обменивались заверениями в дружбе, а Кена всё стояла и стояла, прикрыв рукой рот. Она думала уже не о смерти Конахта, долгой и уродливой, а о том, что ещё прошлой весной Конахт точно так же обнимал её. О том, что ещё прошлым летом никто не позволил бы ей прислуживать северянам за столом. Никто не позволил бы ей молоть муку. Братья встали бы за неё стеной, как всегда, заслонили бы от любых угроз – но всего одна ночь изменила всё, и теперь никого из них больше нет. Повезло тем, кто умер сразу. И она, пережившая всех, должна была также отправиться следом за ними в Сид.

– Кена, да что ты стоишь? – рявкнул Льеф, закончив обниматься с побратимом. Увидев, что девушка так и не шевельнулась, он подошёл и встряхнул её за плечо.

Взгляд Руна тоже обратился к Кене. От внимания сына конунга не укрылось ничего: ни плащ из шкуры волка, который Льеф добыл вместе с ним на охоте, ни золотой браслет, ни куртка из оленьей кожи, ни отделанные беличьим мехом сапоги.

– Та-ак… – протянул он. – Стало быть, наваждение не прошло.

Кена поспешно отвернулась и дрожащими руками принялась разливать мёд.

– Хотя бы ты не лезь в мои дела, – сказал Льеф и, оставив Кену, уселся на один из сундуков.

– А зачем же ещё нужны друзья? – Рун устроился на таком же сундуке напротив.

– Защищать мою спину в бою? – предположил Льеф, принимая чарку из рук Кены. Не удержавшись, улучил момент и скользнул ладонью по её тонким пальчикам – Кену тут же пробрала дрожь.

– Об этом я и говорю, – Рун тоже взял чарку из рук Кены, но при этом не преминул окинуть её изучающим взглядом с ног до головы. Он очертил глазами нежную шею, видневшуюся в вороте безрукавки ключицу, тонкую талию и узкие бёдра. – Она и правда хороша. Не каждая северянка скроена так ладно.

Льеф нахмурился, наблюдая за тем, как задерживается на чарке рука Руна, не давая Кене её передать.

– Плохую я бы не взял, – мрачно сказал он.

– Но она всего лишь рабыня.

– Конечно. Было бы странно, если бы она была одной из нас. Кена, подойди сюда.

Кена высвободила руку из пальцев Руна и поспешно выполнила приказ. Теперь она стояла у Льефа за спиной, и ей стало немного спокойнее от осознания того, что Льеф защищает её.

– Не ставь её слишком-то высоко. Рабыня – это рабыня, а друзья – это друзья.

– Я знаю, Рун. Что с того?

– Мы ведь братья, Льеф. Мы клялись, что у нас всё будет общее с тобой, разве нет?

Льеф напрягся. Со стороны в эти секунды он сам походил на волка, готового прыгнуть на жертву, и Рун тоже заметил эту перемену.

– Успокойся, – он рассмеялся, – я тебя проверял. Но ты проверку не прошёл.

– Проверять меня будет твой отец, – процедил Льеф. – А ты либо веришь, либо нет. Если ты больше мне не брат – тебе следует сразу об этом сказать. Боги не любят ложь.

– Я – твой брат, – выделяя каждое слово, произнёс Рун. – Я никогда не возьму твоего. Но и ты должен вести себя как брат. Впрочем… окончим этот разговор, – другим тоном добавил он. – Я пришёл говорить про поход. Ты со мной поплывёшь?

– Конечно, конунг приказал мне заняться снаряжением кораблей. Это тебя устроит? – Льеф откинулся назад, на грудь Кены, и потянул руку пленницы на себя, словно желая удостовериться, что девушка всё ещё ему принадлежит. Уложил её ладонь на плечо и накрыл своей рукой. Кена тут же стиснула пальцы, уверяя, что она действительно всё ещё здесь.

– Он правильно сказал. Дружину я соберу, тебе остаётся только сладить драккар.

– Мы поплывём одним кораблём?

– Смотря сколько наберётся людей. Но я не думаю, что нам понадобится больше трёх. Ты же понимаешь – трудно делить одну овцу на десятерых.

Они продолжили разговор, в который Кена уже не вслушивалась, поскольку ничего в нём не понимала. Просто разливала мёд и старалась подавать его так, чтобы Рун больше её не касался. Тот, впрочем, напрочь забыл про рабыню.

Наконец Рун ушёл. Кена собрала чарки и, вернув их на сундук, повернулась лицом к стене. Она видела, как дрожат её пальцы, и проклинала свою слабость, своё бессилие и свою неспособность сделать хотя бы что-нибудь.

Льеф в одно мгновение возник у неё за спиной и накрыл спину Кены собой. Руки его легли Кене на плечи, прижимая девушку к груди.