полагаю, и делает их отверженными. — Безразличный, вне привязанности или боли, расплывающийся в бледные пятна, а затем, наконец, исчезающий. Пен не был уверен, что сможет передать, насколько тревожно было наблюдать этот процесс на полпути и не испугаться. Ну, не после первой очистки.

— Ты пищал от ужаса, — сказала Дез.

— Нет, — подумал Пен в ответ. — Это был просто возглас удивления. — Призраки, когда-то понятые, казались менее ужасающими, чем его первый страх, что у него галлюцинации или он сходит с ума. Все равно не очень удобно.

Гэллин повернул лошадь в сторону, на более узкую тропу, петляющую между деревьями, а Пен и Освил гуськом последовали за ним. Какое-то время они поднимались по сырому лесу, а потом Блад, скуля, рванулся вперед, и крутой склон резко оборвался к осыпи.

Пен понял, что осыпь — это серьезное преуменьшение. Оползень был примерно в сотню шагов в поперечнике и в три раза больше по высоте, представляя собой веер из обломков, включая глыбы размером с фургон, грязь и завалы из вырванных с корнем и сломанных деревьев. У его широкого основания местный ручей отступил и повернул в обход; в узкой части наверху ободранный утес отмечал место, откуда рухнул ослабленный склон горы. Пенрик представил, как застигнутый грохотом не знает, бежать ли ему вперед или назад, и среди деревьев на содрогающейся тропе не может принять правильное решение, пока не становится слишком поздно.

Все три всадника остановились на краю, но Блад бросился вперед, карабкаясь через предательские навалы, принюхиваясь и издавая тихое тявканье. Пенрик сначала не заметил, что искала собака, а затем, переключившись на Дездемону, заметил.

Ох.

Старик сидел на валуне посередине склона и немного ниже того места, где тропинка обрывалась. На нем была обычная одежда рабочих в этой местности: сапоги, штаны, рубаха грубого полотна и распахнутый просторный жилет из овчины мехом внутрь. Шляпа с короткими полями была сдвинута на затылок, за ленту было заткнуто несколько перьев. Пенрик не мог различить их оттенков, потому что перья, одежда и человек, который их носил, выцвели до бесцветной прозрачности.

Пока Пен наблюдал, Блад не совсем безошибочно пробрался к мужчине, заскулил и затявкал вокруг него, как собака, обнюхивающая барсучье логово, слишком маленькое, чтобы туда влезть. Старик слабо улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить собаку по голове. Зверь успокоился и сел, махая шелковистым хвостом, как сигнальным флагом.

Пэн спешился и передал поводья Освилу.

— Подержите мою лошадь, пожалуйста.

— Вы что-нибудь видите? — с тревогой спросил Гэллин.

— О, да, — Пен повернулся и начал карабкаться по обломкам.

— Осторожнее! — окликнул его Гэллин. — Здесь может быть неустойчиво!

Пен понимающе махнул рукой.

Равнодушный, как старый бездельник на скамейке на городской площади, старик наблюдал за его приближением. Перчатки Пена спасли его руки от ссадин, когда он проверял каждый захват, ища равновесия, а не подозрительной поддержки. Он тяжело дышал к тому времени, когда добрался до валуна и нашел твердую опору. Он пристально посмотрел на призрака, который встретил его взгляд, но затем вернул внимание к обеспокоенной собаке

— Мастер Скуолла, — попытался Пен. — Шаман Скуолла!

Старик, казалось, не слышал. Но он заметил Пена и, несомненно, общался с собакой. Разлученная душа, отторгнутая примерно через два месяца назад, должна была быть намного более расплывчатой, чем эта. Более отстраненной.

— Он выглядит так, как будто умер всего несколько дней назад, — согласилась Дез.

— Ты видела что-нибудь подобное раньше?

Дез покачала головой Пенрика.

— Единственный шаман, которого я когда-либо встречала, был еще очень даже жив.

— Ты можете связаться с ним напрямую?

— Не больше, чем мы уже пытались.

Чувствуя себя невежливым, Пен попытался провести рукой по голове мужчины. Холод был неотличим от горного воздуха. Мужчина поднял лицо, словно навстречу мимолетному ветерку, но затем снова перевел внимание на свою собаку, которая ластилась к нему.

Дез замолчала. Пен отступил назад и задумался. Его мысли были крайне неприятными. Самым неприятным было то, что здесь требовались навыки как жреца, так и волшебника. Он сделал пятикратный знак и попытался собраться с мыслями в молитве. Просить своего бога или даже любого из богов о знамении казалось безумно опасным, но в любом случае никакого знака не последовало. В тишине он уставился через осыпь на служителя Гэллина и обдумал тревожную мысль о том, что, возможно, здесь он не должен быть просителем. Может статься, что он должен быть ответом.

Но старому Скуоле нужен шаман, а не волшебник. И хотя Освил неделями пытался изловить своего беглого шамана, до сих пор его руки оставались пустыми.

Что ж, если покойник задержался здесь на два месяца, вероятно, он не собирается немедленно деваться куда-либо еще. Хотя время явно ему не друг. Пен позвал Блада, который проигнорировал его, и направился, оскальзываясь, обратно через камнепад к лошадям.

— Вы что-нибудь почувствовали? — спросил служитель Гэллин.

— О, да. Он там, все в порядке. Общается со своей собакой, в отличие от меня.

Освил удивленно моргнул и уставился на Блада, лижущуго воздух у того, что должно было показаться ему голым валуном. Облизывая призрачную руку Скуоллы, его язык проскальзывал сквозь нее в холодном замешательстве.

— Значит, он отвергнут, — расстроенный Гэллин осенил себя знаком Пятерки.

— Ну, — сказал Пен, — может быть, еще нет.

— Но ведь уже слишком поздно?..

— Я не могу утверждать, что понимаю происходящее. Мое первое предположение состоит в том, что его шаманские силы позволяют его духу все еще получать некоторую пищу из мира, даже если