— Ну, хорошо, если мама все знает.

— М-м-м.

Эмма услышала удаляющиеся из комнаты шаги и звук закрывшейся двери. Запах горячего круассана проник сквозь толщу одеял и защекотал нос. Она почувствовала резь в животе и провела рукой по шее, на которой сорванная цепочка оставила красную полосу. Тонкую и глубокую. Потом вскочила на ноги и побежала под душ. Это было в четвертый раз со вчерашнего вечера. Горячая вода стекала по телу вместе с пеной.

— Килдэр Эмма, — отчеканила Моретти, водя ручкой по журналу.

Ответа не последовало.

— Отсутствует, — сделала логичное умозаключение училка.

Грета и Лючия обменялись тревожными взглядами.

Пока Моретти нудно перечисляла имена и фамилии других учеников, Лючия оторвала клочок бумаги и стала что-то быстро писать. Потом передала записку назад, и та зашуршала из рук в руки, пока не добралась до парты Греты.

«Я звонила ей вчера весь вечер, но она не отвечала.

И сегодня утром тоже!

Сходим к ней после уроков?

Я должна вам сказать что-то очень важное».

Значит, Лючия ничего не знает ни о драке, ни о краже телефона. Если Эмма даже ей ничего не рассказала, видно, ей совсем плохо. Грета перевернула листок бумаги и написала: «Да».

— Эмма болеет. У нее температура, ей надо отдыхать, — встретила их домработница.

Она стояла перед дверью огромной квартиры Килдэр как сторожевая собака. Ростом чуть больше метра, смуглая кожа, густые черные волосы с редкой проседью собраны в длинный хвост.

— Пожалуйста, всего пять минут, и мы уйдем, — умоляла Лючия.

— Ее мать сказала, что Эмме нельзя выходить из дома.

— Так ей и не надо выходить, впустите нас! — настаивала Лючия, расплываясь в обворожительной улыбке. Бесполезно. Домработница была крепким орешком. Она невозмутимо стояла на пороге дома, скрестив руки на груди. Лючия подумала, что эта маленькая женщина похожа на злого мультяшного зверька.

— Ее мать сказала, Эмма должна отдыхать, — уперся зверек.

Переговоры, очевидно, должны были на этом закончиться, но тут по коридору медленно прошла сама Эмма. На ней был банный халат и полосатые носки. Мокрые волосы спутались на спине. Глаза опухли от бессонной ночи. Она была похожа на больную принцессу. Больную и очень грустную. Устало кивнув подругам, она положила руку на плечо домработницы и тихо попросила:

— Пусть они войдут. Пожалуйста.

— Нет. Вы болеете, — упорствовал мультяшный зверек.

Конечно она болеет, но от одного голоса Лючии ей становится легче.

— Если ты их впустишь, я поем.

Домработница некоторое время обдумывала предложение:

— Если ты поешь, твоя мать будет довольна, так?

— Так.

Предложение казалось выгодным, и зверек отступил в комнату, пропуская девочек:

— Только на пять минут.

— Спасибо! — пропищала счастливая Лючия и проскользнула в дверь.

Оказавшись в большой гостиной, уставленной свежими цветами, она снова принялась пищать:

— Как у вас красиво!

Грета пыталась поймать блуждающий Эммин взгляд, потом посмотрела на забинтованную руку:

— Болит?

— Болит.

— А где твоя комната? — не унималась Лючия.

Эмма едва заметно улыбнулась:

— Пойдемте со мной.

Комната была размером с квартиру Греты. Лиловые стены, кровать под балдахином с розовыми гортензиями, розовые шторы и небольшая беседка из ивовых прутьев со столиком и стульями, на которых уютно лежали мягкие разноцветные подушки. Лючия плюхнулась в кресло рядом с кроватью.

— Как во сне! — вздохнула она.

— Да, здесь красиво, — согласилась Эмма, усаживаясь рядом с ней.

Грета осталась стоять, чувствуя себя скованно и неловко.

— Когда у меня температура, я тоже не могу есть, — тарахтела Лючия, осматривая нетронутый завтрак на подносе. — Но поесть надо, Эмма, так нельзя.

Эмма покачала головой:

— У меня нет температуры.

Лючия оторвала глаза от завтрака и удивленно посмотрела на подругу.

— На меня вчера напали рядом с веломастерской.

— Когда?!

— Когда я преследовала Ансельмо. Если бы не Грета, не знаю, чем бы все это закончилось…

— Ничего не понимаю.

— Что непонятного? Я не хочу туда больше возвращаться.

— Кто на тебя напал? При чем здесь Грета?

— Их было трое. Они украли у меня телефон и цепочку. Грета с ними подралась.

— Как — подралась?! Одна с тремя парнями?!

— Не одна, а с Эммой, — сказала Грета, потирая раненую руку.

— Да, я в них камень бросила.

Лючия не сводила со своих подруг больших влюбленных глаз:

— А-бал-деть! Я… А-бал-деть! Нет… правда… Абалдеть!

Эмма и Грета переглянулись. От детского удивления в голосе Лючии что-то внутри у них зашевелилось, страх и злость ушли, и девочки улыбнулись друг другу. Да, им пришлось нелегко, но…

— Вы потрясающие! — добавила Лючия, подводя итог истории.

Они и в самом деле были потрясающие. Сильные и смелые.

— Слушайте, — продолжила Лючия, — мы не можем сейчас все это бросить.

— Лючия, — тут же остановила ее Эмма, — это становится слишком опасно. Может, мы ввязались в какую-то историю, в которой замешаны и эти типы. Сама подумай, мы же ничего не знаем обо всех этих письмах, конвертах, а вдруг в них что-то…

— Я все знаю об этих конвертах, в них нет ничего такого. Наоборот…

Лючия открыла рюкзак и достала из него блокнот в переплете из коричневой кожи. Блокнот был очень старый, углы загнулись и растрепались. Светлая рамка бежала по всему его периметру и рисовала на коричневой коже резкие зигзаги. Черный перекрученный шнурок охранял страницы тугим узлом, завязанным на корешке.

— Это секретный дневник Ансельмо.

Грета и Эмма молча смотрели на Лючию.

— Я читала его всю ночь. Не то чтобы я все поняла, но я уверена, что это ключ ко всем загадкам.

— Но где ты его нашла? — спросила Эмма.

— Когда вы убежали, я осталась в мастерской. Я ждала вас до вечера, потом вернулся Ансельмо. Он казался таким взволнованным! Бросил сумку на диван и стал говорить с отцом. Я хотела спросить его, куда вы делись, но они все говорили и говорили, кажется, они даже немного поругались. В общем, я села на диван и стала ждать, когда они закончат, потом увидела, что из сумки выглядывает блокнот, и взяла его.