Она была такая красивая под серебряным светом луны, освещавшей ее стройную крепкую фигуру в этом чертовом облегающем платье. Боль, не покидавшая его в последние дни, стала нестерпимой. Он резко утопил педаль газа, из-под колес полетел песок, и машина выкатилась задом на дорогу и умчалась обратно с прежней бешеной скоростью. Краем глаза он успел заметить, что Рейчел стоит на крыльце и смотрит в его сторону. И в лунном свете на ее лице слабо поблескивали серебряные дорожки слез. По крайней мере ему так показалось.

Дождавшись, пока «лендровер» скроется из виду, Рейчел пошла в дом. Сожженные плечи и спина адски болели. Весь вечер она пыталась не обращать внимания, но сейчас уже не могла сдержать слез. «Что ж, зато эта боль заставит забыть о других неприятностях», — угрюмо подумала она.

Она включила свет и поплелась на кухню искать соду — старое проверенное средство от ожогов. Прохладная содовая ванна должна была излечить раны, покрывшие ее за день. Однако, как и следовало ожидать, у Эммета такого не водилось.

Шкафчик в ванной тоже был пуст. Она в отчаянии взирала на голые полки. По ощущениям кожа на спине натянулась как барабан. Хорошо, что в баре она сидела так, что Эммет не видел ее спины, иначе его опытный глаз сразу различил бы пылающий под старым загаром ожог.

К счастью, когда она ездила за покупками, ей хватило ума купить на всякий случай крем с витамином Е. Это подойдет, если она сможет дотянуться до больного места. Иначе придется молча страдать, поскольку она не собиралась просить Эммета мазать кремом ее голую спину. Даже если он вернется до утра. Хотя непохоже, что у него были такие планы. Она сносила эту мысль стоически, даже более стойко, чем боль.

В спальне, осторожно сняв новое платье, она бросила его на стул, поверх швырнула белье и выключила свет. Надеть даже самую легкую ночную рубашку было немыслимо. Она так устала, что даже не умылась на ночь. Сил оставалось только на то, чтобы дойти до кровати и попробовать уснуть, лежа на животе и думая о чем-нибудь холодном и приятном.

Шагнув к кровати, она задела ногой стул и ушибла палец. Она чертыхнулась в полный голос, и слезы боли и отчаяния полились из глаз.

— Что случилось? — вдруг раздался из гостиной его голос, повергший ее в панику. Она нырнула в кровать и натянула простыню на свое голое тело.

— Ничего, — ответила она глухим от слез голосом, ясно говорившим, что это не так.

Дверь открылась, и на пороге возник Эммет. Вокруг его растрепанных светлых волос стоял нимб электрического света, проникшего из гостиной. Его лицо оставалось в тени, и она не видела его выражения, но крепче завернулась в простыню, на что ее спина отозвалась жуткой болью, и она невольно вскрикнула. Тогда он включил свет и шагнул к кровати.

— Я не ожидала, что ты так скоро, — пробормотала она, не зная, что еще сказать. Под его холодным, пронзительным взглядом она ощущала себя бабочкой, проколотой булавкой.

— А я передумал. Что с тобой, Рейчел?

— Да ничего. Ничего особенного. Просто… немного обгорела. Только не говори: а я же тебя предупреждал! Я помню, что предупреждал. Я и не заметила, как это вышло.

— А у тебя есть что-нибудь от ожогов? — спросил он после долгой паузы.

— Крем с витамином Е.

— Что у тебя обгорело?

— Спина, но я…

— Сама дотянешься? — Он взял нетронутый тюбик с кремом, лежавший на комоде.

— Эммет, я… мне не нужно. Кроме того, я голая.

— Почему?

— Потому что больно… — Ее голос осекся, когда она увидела выражение на его лице.

— Повернись. — Он уже стоял у кровати.

— Эммет, я же говорю: я голая, — пробовала она протестовать, вне себя от страха.

— Рейчел, все, что у тебя есть, я видел много раз раньше. — В его карих глазах блеснули искры смеха.

— Мне все равно! — вдруг разозлилась она. — Может быть, я тебя стесняюсь, хоть ты мне и брат.

— Да-да, я твой брат, — насмешливо протянул он. — Перевернись на живот и спусти простыню со спины. Я смажу тебе ожог, и мы сможем хоть немного спокойно поспать. Хотя уже совсем утро. Делай, как тебе велят старшие, а не то я сам тебя переверну. Или тебя отшлепать? А то в детстве тебя совсем не лупили.

Рейчел с любопытством взглянула на него, на миг позабыв о своем смущений.

— А ты помнишь, что ты сделал с кузеном Харольдом, когда он попробовал меня отлупить?

— Он получил ровно то, что заслужил, — наугад ответил Эммет. — Повернись, Рейчел!

Вздохнув, она повернулась на живот. Ее голые груди вжались в жесткую кровать. В следующее мгновение она почувствовала его руки: прохладные, ласковые руки, спускающие простыню ей до пояса, обнажая нежные линии ее спины. Кровать просела под его весом. Он смахнул в сторону ее распущенные волосы, и мягкая прохлада полилась на ее многострадальную спину. Легкими как перышко касаниями пальцев он стал втирать крем ей в кожу.

— У тебя нет более сильного средства? — прозвучал его тихий воркующий голос.

Рейчел лежала, закрыв глаза, внимая ласковым движениям его рук.

— Нет. Витамин Е творит чудеса, — невнятно пробормотала она.

У него были чертовски умелые руки, пальцы легкие, знающие и уверенные. Он знал, как касаться женщины, как ее завести. Ее воображение рисовало ей эти руки, что двигались по ее спине. Ей хотелось повернуться на спину, чтобы почувствовать его длинные загорелые пальцы на своей груди. А потом волна ужаса обдала ее, ужаса и вины. Но не отвращения. Ее по-прежнему влекло к нему, как бы чудовищно это ни было.

— Что такое? Почему ты вдруг так напряглась? — Эммет убрал руки. В его голосе было лишь любопытство. — Крем помогает?

Она с усилием кивнула.

— Наверное, я просто очень устала. Спасибо, Эммет. — Она не смела, не могла взглянуть на него, боясь, что он заметит постыдное вожделение у нее на лице. — До завтра.

Он не торопился уходить — сидел, смотрел на нее и молча о чем-то думал. Затем простыня снова прикрыла ей спину. Он поднялся.

— Спокойной ночи, Рейчел.

Когда свет погас и дверь тихо закрылась за его удаляющейся фигурой, Рейчел подняла голову, глядя в темноту. Боль в спине была сущим пустяком по сравнению с болью в ее сердце.

— Проклятье, — шептала она полным слез голосом, — проклятье.

В ее спальне было по-прежнему темно и мрачно, когда утром она оставила бесплодные попытки уснуть и встала. Впервые Гавайи накрыла тень. Пальмы раскачивались от сильного ветра, ветки густого кустарника со стуком хлестали о стены дома. В их маленьком коттедже стало неприятно холодно. Чтобы не замерзнуть, пришлось надевать старые выцветшие джинсы, рубашку с длинным рукавом и свитер. В таком виде она пошла в ванную, где принялась яростно отмывать с лица вчерашний макияж. И без того красное лицо зарделось. Отражение в зеркале посмотрело на нее серьезными карими глазами из-под насупленных бровей румяной пятнадцатилетней пигалицы. По такому случаю волосы она заплела в две косы.