— Джеймс Бонд — это сказка. А реальность — это я. Эбби, я дал клятву, что никогда никому не расскажу о своей работе. И до этого вечера я ни разу ее не нарушил.

— Клятву?

— Да.

— И ты — шпион?

— Я предпочитаю термин «тайный агент».

— Ну, еще бы! — кивнула она, и в ее глазах опять заплясали искорки. — Этот термин куда лучше.

Он схватил ее за плечо, но она вырвалась и отскочила от него.

— Не надо. Не трогай меня.

Она вышагивала взад-вперед по спальне, сначала слегка пошатываясь, потом все более твердо. Звук ее шагов заглушался мягким ковром и ее собственным возбужденным дыханием.

— Зачем ты мне все это говоришь? — спросила она резко, держась от него на расстоянии, так, чтобы он не мог дотянуться до нее. Люк следил за ее метаниями, не поворачивая головы и не двигаясь с места.

— Я устал лгать тебе.

Она скептически посмотрела на него.

— Ты думаешь, что у меня роман, — продолжал он, — и я не хочу тебя терять из-за этого вздора.

— А у тебя нет романа, просто ты — шпион!

— Да, это так.

Она остановилась перед ним и воинственно скрестила руки на груди.

— А кто такая Кэтрин?

О господи, он же уже объяснял ей тысячу раз!

— Тоже тайный агент. Я знаю ее уже много лет.

Эбби подняла бровь. Люк устало вздохнул.

— Она замужем, за нашим же. И у нее трое детей!

Эбби смотрела на него исподлобья.

— То есть Кэтрин — шпионка и любящая мать?

— Ну да.

— И у тебя нет с ней романа?

— Нет.

— А с кем у тебя роман?

Он улыбнулся.

— Ни с кем. У меня очаровательная жена, кстати, ужасно ревнивая.

— Я не ревнивая, — возразила Эбби, но как-то не очень уверенно.

— И у тебя нет повода, — уверил ее Люк, осторожно идя через комнату — будто он проходил мимо голодного хищника.

— Как бы я хотела в это верить, — сказала Эбби неожиданно нежно и грустно, и Люк почувствовал вспышку надежды.

— Я не лгу тебе, Эбби. — Он взял свой кожаный пиджак, валявшийся в ногах кровати, достал из внутреннего кармана потрепанный бумажник и протянул ей.

Она осторожно взяла его, развернула и молча разглядывала несколько секунд. Наконец подняла глаза.

— Так это правда? Ты работаешь на правительство.

— Да, это правда.

— Ты не занимаешься программным обеспечением?

— Я даже не знаю, что это такое.

Покачав головой, она снова посмотрела на его удостоверение и провела пальцами по фотографии.

— Это просто невероятно.

— Я знаю, как это звучит, но это правда. — Он сделал шаг к ней. — Когда мы встретились в самолете...

Она вскинула глаза.

— Я летел в Париж, чтобы допросить пойманного террориста.

— О, боже мой...

— Те звонки, когда к телефону звали Люси, они — из офиса. Это знак, что я должен выйти на связь.

— Пароль?

— Своего рода.

Господи, что она теперь будет делать? Так трудно было ей во всем признаться. И так трудно теперь понять, не совершил ли он ошибку.

Том Кеннеди придет в ярость, когда узнает об этом. Но, черт возьми, Люк не собирается терять женщину всей своей жизни из-за обещания, которое он дал, когда не был еще с нею знаком. Он не откажется от Эбби. Он будет бороться за нее.

— О господи, — прошептала она, сжимая бумажник.

Она подошла к кровати и села, задумалась на некоторое время, потом спросила:

— Когда ты в последний раз уезжал... Почему тебя не было в гостинице? Ты вообще был в Сакраменто?

— Да, — сказал, садясь рядом с ней, — был. Правда, не в гостинице. Я жил на конспиративной квартире. Я расследовал продажу секретных правительственных материалов.

— Конспиративная квартира...

— По оплошности отель не перевел мне твой звонок.

— Такая секретность...

— Эбби?

Она смотрела на его документы, которые все еще держала в руке.

— Правительственные материалы. Шпионы. Террористы.

— Ты в порядке?

— Я не знаю, — проговорила Эбби, подняла голову и посмотрела на человека, которого, как ей раньше казалось, она хорошо знает. Теперь все, что годами казалось ей совершенно надежным, рушилось, как карточный домик на ветру. — Люк, я не знаю, что сказать.

— Я понимаю тебя. Такие новости и так неожиданно.

— Да, это правда, — произнесла она, отдавая бумажник и заглядывая ему в глаза.

— Я никогда не хотел скрывать это от тебя, Эбби, — сказал он, гладя ее по щеке. — Но я не хотел подвергать тебя опасности.

— Я понимаю, — сказала она. Она и вправду понимала. Ей все еще было больно, что он скрывал от нее часть своей жизни, но теперь, по крайней мере, она поняла, почему он это делал.

Гардины были задернуты, и только мягкий свет лампы образовывал светлый теплый островок в темноте их спальни. В комнате было так тихо, что она слышала стук своего сердца. Она хотела что-нибудь сказать, но никак не могла придумать, что.

— Я скрывал это все от тебя, чтобы уберечь тебя от опасности, — сказал Люк, запустив пальцы в ее волосы. — Но теперь я понимаю, что подверг тебя опасности, просто женившись на тебе.

Она быстро подняла на него глаза, сразу поняв, о чем он говорит.

— Ты говоришь о цианиде? Думаешь, что кто-то, кто знает про твою работу, пытался отравить меня?

Он нахмурился.

— Это возможно. — Его рука перебирала волосы у нее на затылке. — Но маловероятно.

— Нет, — мозг Эбби заработал удивительно быстро. — Этого не может быть. Никто в Иствике не подозревает, кто ты на самом деле. И для твоего врага не имело бы смысла разоблачать себя, пытаясь отравить гражданское лицо на благотворительном обеде.

Она остановилась, перевела дыхание.

— Ничего себе. Не могу поверить, что я это говорю: враг, гражданское лицо.

Он улыбнулся и шутя дал ей подзатыльник.

— Ты быстро научилась.

Эбби повернулась, чтобы лучше видеть его. Она так хорошо знала и любила его лицо. Она вглядывалась в него — оно было таким же, как всегда. Его глаза были точно такими же, как раньше. Красивые глаза цвета горького шоколада. Улыбка была та же, немножко кривая — правый угол рта вздергивался чуть выше левого. Это был тот же самый человек, которого она так хорошо знала. И все же...