– Это бесчеловечно! Так поступать могут только подлые и гнусные бандиты!

Эх, как понесло немца! Пора притормаживать.

– Генерал!!! Вы уже несколько раз назвали меня бандитом! Я – дворянин! Надеюсь, вы – тоже благородного происхождения! Вам влепить пощечину, или так примете вызов на дуэль?!.. Возьмите любого своего офицера в секунданты, и – прямо здесь и сейчас! Выбор оружия – за мной!.. А может быть, мои, как вы говорите, «бандиты» сделают с вашими сестрами милосердия то же, что германские солдаты делают с НАШИМИ девушками?! Лазарет, насколько я знаю, находится в НАШЕЙ, православной церкви! Кроватей там хватит, а чтобы раненые не мешали, мы их выкинем на мороз! Так же, как поступают солдаты кайзера с НАШИМИ пленными!.. Хотите, я принесу плетку, которую мы отобрали у германского фельдфебеля, и покажу, как можно изуродовать человека с ее помощью?!!.. Что ж вы молчите? Нечего ответить, а, господин генерал?!

Что-то неуловимо поменялось в собеседнике. Две минуты назад передо мной сидел генерал, а сейчас на его месте вижу пожилого, ссутулившегося человека в красивом мундире, уставившегося взглядом в пол.

– Подумайте, герр фон Гутьер… От вас зависит, останутся жить ваши солдаты или умрут. Бесполезно… Даю вам время до шести утра… Я выставлю здесь пост. – Глядя на недоумевающего генерала, объясняю: – Ну, не привязывать же вас к кровати. А когда я просил дать слово офицера, вы промолчали…

Выхожу покурить и проверить посты, и буквально тут же, отсвистав положенный сигнал, появляется Анатоль с десятком своих кентавров.

– У меня все в ажуре. Лазарет, казино и солдатский дом взяли легко, никто и не дернулся. С комендантской ротой – хуже. В одном из домов гансы начали стрелять, пришлось покрошить их через окна из «мадсенов». Больше никто не сопротивлялся. У меня двое убитых и один раненый. На всех въездах выставил посты с МГ, пустил патрули. Хотя, я думаю, ночью германцы не сунутся.

– Пленных куда дел?

– Офицеров в костеле запер. – Дольский весело улыбается. – Хотел в синагогу сначала, но потом подумал, что местные обидятся. Солдаты – в пустом пакгаузе. Тесновато там, ну да как-нибудь переживут – в тесноте, да не в обиде. Лазарет – на месте, своих предупредил, чтобы фройлен не трогали… А у тебя что?

– А у меня, Анатолий Иванович, полный штаб пленных во главе с командиром корпуса, который думает до утра, отдать приказ о сдаче или нет.

– А если откажется?

– Посмотрим. Будет день – будет и пища.

– Кстати о пище. Не хочешь прокатиться в казино? Там неплохое по фронтовым меркам меню.

– Не-а, не хочу. Бойцы – на консервах, а мы – по ресторациям? Тем более, есть еще одно дело. Хочу попробовать с нашим генералом связаться. По радио. Он же с собой походную радиостанцию таскает…

Немецкого радиотелеграфиста нашли довольно быстро, в три секунды раскололи на предмет бесполезных уже шифров, которые, скорее всего, заменят, и, получив персонально от меня команду «Фас!», он быстренько запустил генератор, всё подключил и, вытянувшись, стал ждать дальнейших указаний.

Сажусь за ключ и задумываюсь. Я, конечно, радиоинженер по образованию, но не до такой степени, чтобы в радистку Кэт играть… Ладно, азбуку Морзе помню, недавно учил вместе со своими студентами. Шифра нет и в помине, придется так передавать…

– Всем! Всем! Всем! Всем, кто меня слышит! Вызываю на связь первую шашку России. Сообщите, что вызывает фанатик люгеров. Остаюсь на приеме…

Отбарабаниваю сообщение три раза. Затем под моим чутким присмотром радионемец переключается на прием. Слушаю вполуха наушники и думаю, работают ли радиостанции ночью. Пока не раздается писк морзянки. Хватаю карандаш и начинаю записывать, не тот еще у меня опыт, чтоб на слух принимать. Сообщение было кратким: «Я – Будслав. Телефонировал абоненту. Сейчас будет». Так, очен-но хорошо, в Будславе наш штаб стоит… О, вот и Федор Артурович прорезался, кажется. Записываем…

«Привет, ст. л-т. Что случилось?»

Быстренько отбиваю: «Смену встретил, заблудился к востоку на двадцать верст. Попал в гости. Встретили хорошо. Обещали до утра подумать о простынях».

На том конце заминка, скорее всего связанная с расшифровкой, кроме нас с Федором Артуровичем здесь некому вспоминать хронику Великой Отечественной и белые полотнища из окон немецких домов, а вот мы про это недавно мечтали. Через несколько минут следует новая депеша:

«В семь утра скажешь про белье. Молодец. На глаза не попадайся».

Вот и пойми после этого генералов. То ли похвалил, то ли кулаком перед носом помахал… Ладно. Надо пойти кемарнуть пару часиков, как-никак, вторые сутки пошли… Только вот пришлось до утра клевать носом на узле связи, подрываясь на каждый новый звук, заодно принимать какие-то депеши, отвечать на звонки, сообщавшие, что русские прекратили наступление из-за темноты, и не отдаст ли генерал Гутьер приказ их срочно контратаковать. Пришлось выслушивать эту белиберду и честно отвечать, мол, генерал пока что такой приказ отдать не может, ждите рассвета.

Никогда еще с таким нетерпением не ждал, когда стукнет шесть ноль-ноль. Захожу к фон Гутьеру, без всякого издевательства желаю доброго утра. Ему ночь тоже далась нелегко. Набрякшие веки, покрасневшие глаза…

– Я хочу услышать ваш ответ, господин генерал.

– В свою очередь, герр гауптман, я могу просить перед тем, как ответить, ознакомиться с последней оперативной обстановкой?

– Конечно, идемте…

В оперативном зале фон Гутьер внимательно читает принесенные из соседней комнаты телеграфные ленты, что-то смотрит на карте, потом снова читает… Так продолжается минут пять, потом он поднимает на меня тяжелый взгляд и выдает свой вердикт:

– Гауптман Гурофф, я отдаю приказ о капитуляции корпуса. Но не думайте, что смогли меня напугать… Вы играете в шахматы?

– Очень плохо, господин генерал.

– Так вот, герр гауптман, ваше появление вчера… Это был даже не шах, а только опасность его… Но вот это… – фон Гутьер показывает на ворох бумажных лент, лежащих на карте. – Это – уже мат…

Снова выхожу в эфир, теперь уже можно шпарить открытым текстом:

«Вызываю первую шашку России. В восемь ноль-ноль подразделения XXI корпуса должны прекратить сопротивление. Соответствующий приказ отдан командиром корпуса. Германцы должны сложить оружие, вывесить белые флаги и выслать парламентеров».

Ответ приходит быстро:

«Дождаться смены, прибыть со всем личным составом в Ясиневичи. Командиру – ко мне на доклад».

* * *

Расположившись на отведенном нам хуторе близ тех самых Ясиневичей и даже накормив бойцов горяченьким с помощью поджидавших нас кухонь, отправляюсь на доклад к генералу. Начальство нахожу в одном из домов, куда протянута паутина телефонных проводов и постоянно царит какое-то нездоровое оживление. Все куда-то спешат, куда-то бегут, ординарцы скачут, как на пожар, в общем, нормальная штабная жизнь. Натыкаюсь взглядом на генеральского денщика Прохора, который, считая меня знакомой и более-менее достойной личностью, кивает головой в сторону двери, делая при этом страшные глаза. Что-то мне это не нравится! Прохожу мимо телефонистов на генеральскую половину, докладываю по всей форме, мол, штабс-капитан Гуров прибыл и все такое…