— Огонь!

Степняки смешались, три десятка всадников покатились под копыта коней, а остальные, захлебнувшись в собственном страхе, рванулись из жуткого месива на вольный простор.

— Руби! — Волк с сожалением отбросил пустой автомат и потянул мечи из ножен.

— За Башню, — заорал Пан, и двадцать всадников стремительно ринулись в атаку. Кто сказал, что шея степняка крепче шеи вохра? И уж коли уходить в вечный сон, то после такого загула, чтобы стонала под копытами чужая земля, а вопли врагов сливались в похоронную музыку. Нет ничего страшнее рубки в темноте, когда клинки как молнии прошивают черную ткань ночи, а единственным цветным пятном на этом фоне может быть лишь кровавая мена, предвестник смерти.

Рыжий услышал треск за спиной и обернулся, через пару минут треск оборвался — с боезапасом у Волка было туго. Но в любом случае страху на степняков он должен был нагнать, и не только огненными арбалетами, но и мечами. Только бы не нарвался на горданцев Чирса.

— Скажи возницам, чтобы поторапливались, — крикнул Рыжий Сурку.

Сурок, морщась от боли в раненой руке, поскакал в голову колонны, на ходу отдавая команды.

— Удержит их Волк? — Кон тревожно вглядывался в темноту, и в голосе его слышалось сомнение.

Впереди дружно заговорили огненные арбалеты суранцев. Визг степняков резанул ночную тишину, и сразу же вслед за этим раздался дружный крик меченых «За Башню». Рыжий, нахлестывая коня плетью, поскакал на шум схватки. Нападение степняков было внезапным, но меченых трудно было смутить. Пострадало несколько телег, были убиты три возницы и две женщины. В бою погибли четверо суранцев и Сурок, столь не ко времени подоспевший на ночной пир степных стервятников.

Сурок уже не дышал, когда Рыжий склонился над ним. Пущенная из темноты стрела пробила сержанту шею. Сурок умер мгновенно, так и не осознав, откуда прилетела к нему смерть. Худое его лицо продолжало сохранять озабоченное выражение.

— Выслать дозоры, — распорядился Рыжий. — И смотреть в оба.

Степняки отхлынули, не выдержав удара меченых, топот их коней затих в ночи. Волк не стал их преследовать. Десять меченых, включая его самого, это все, что осталось под рукой третьего лейтенанта на исходе ночи. Оба сержанта были живы: у Хвоща была рассечена щека, у Пана повреждена рука. Пан отчаянно ругался, пока кто-то из меченых зубами извлекал наконечник стрелы из раны.

— Что будем делать, лейтенант? — спросил Хвощ. — Патронов нет, болты для арбалетов на исходе.

— К обозу, — распорядился Волк и, огрев плетью беспокойного коня, поскакал на запад. Меченые плотной группой держались следом. Степняки то ли потеряли их, то ли решили обойти стороной. Степь — не Змеиное горло, ее полусотней горячих тел не перекроешь.

— Не заблудиться бы, — забеспокоился Хвощ. Но даже в темноте они отыскали отметины колес на порыжевшей степной траве. Волк не питал иллюзий: самое большое, что они выиграли у смерти, это несколько часов скоротечных схваток, в которых очень быстро иссякнут их силы.

Обоз они настигли уже на рассвете. Рыжий оглядел уцелевших меченых, но ничего не сказал. Волк медленно поехал вдоль обоза, отыскивая глазами свою семью. К счастью, все были целы. Лейтенант издалека помахал жене рукой, но подъезжать не стал.

День прошел без происшествий, а к вечеру Рыжий приказал остановиться на большой привал. Лошадям нужен был отдых, да и люди измучились до предела.

— Может, мы поспешили оставить крепость? — высказал свое мнение Волк.

Рыжий отрицательно покачал головой:

— С каждым днем осады их становилось бы все больше и больше.

Подошел старый Сет и опустился на землю рядом с Рыжим, на лице молчуна была озабоченность.

— Степняки ждут нас за рекой, — сказал он негромко, — их там более тысячи.

— Знаю, — Рыжий неподвижно лежал на траве, глядя широко открытыми глазами в высокое, подернутое белой дымкой небо. Он даже головы не повернул в сторону молчуна.

— А что ты предлагаешь? — спросил Волк у старика.

— Суранцы могут сдаться, Чирс наверняка их защитит.

— А мы? — спросил Хвощ.

— Вы еще молоды, у вас будут дети, а значит и Башня возродится вновь.

Волк задохнулся от возмущения, Хвощ помертвел изуродованным лицом и стиснул рукоять кинжала до боли в пальцах. Сет равнодушно смотрел на меченых: в его поблекших глазах не было и тени сомнения в правильности сказанных слов.

— Детей не пощадят, — жестко сказал Кон, — во всяком случае, меченых. Чирс позаботится. Про суранцев не скажу, пусть сами решают, — молчун посмотрел на Артока, занявшего место погибшего Рэма.

— Степняки не будут разбираться, кто из нас меченый, а кто нет, — криво усмехнулся сержант. — А Чирс горданец, что для него суранская кровь — через Рэма он перешагнул, перешагнет и через нас.

— Сет прав в одном, — сказал Рыжий, — обоз придется распустить. Каждый пойдет в Приграничье своим путем. Ночью мы с частью обоза переправимся на тот берег и попытаемся прорваться через заслоны в степь. Степняки ринутся за обозом, а значит, у детей и женщин будет шанс проскочить незамеченными. Чем дольше мы будем мотать по степи эту свору, тем легче нашим семьям будет уйти в Приграничье.

— Ты делаешь ошибку, лейтенант, — запротестовал Сет, — непоправимую ошибку. Без вас Башне не подняться.

— Это уже ваша забота, старик, — Рыжий повернулся в сторону молчуна. — Вы пойдете с нашими детьми. Телег не брать, посадить всех женщин в седла, детей на руки. Спасете наши семьи — все грехи вам на том свете простятся.

— Я против, — в почти угасших глазах старика вспыхнул огонь.

— Я не спрашиваю твоего мнения, Сет. — Рыжий чуть повысил голос, но лицо его осталось спокойным. — Я, капитан Башни, уже принял решение.

— Я знал, что этим все закончится, — произнес Сет с горечью. — Юбки стали вам дороже Башни.

С наступлением темноты Рыжий вывел часть обоза к броду. Два десятка меченых во главе с Волком переправились на тот берег в стороне от брода и затаились в высокой прибрежной траве. Третий лейтенант, приподняв голову, наблюдал за степняками. Степняки уже приготовились встретить обоз: несколькими группами они укрылись в тени деревьев, сохраняя полнейшее молчание. Рыжий на противоположном берегу отдал команду, и первые телеги с шумом покатились в воду. Возницы отчаянно нахлестывали коней, понуждая их двигаться быстрее. Кони дико хрипели и бились, поднимая тучи брызг. Наконец первая телега выскочила на берег в нескольких десятках метрах от затаившихся степняков, но никакого движения в их рядах Волк не заметил. Судя по всему, ими управляла суровая рука.

Обоз переправился почти полностью, когда степняки наконец-то зашевелились. Раздался пронзительный свист, и сотни всадников, крича во все горло, бросились к телегам. Из телег навстречу степнякам ударили огненные арбалеты суранцев. Не ожидавшие подобного отпора нападавшие смешались.