– Марта, ничего, если я стану говорить вам «ты»?

– Буду только рада!

– А ты можешь звать меня Милей, но, разумеется, на «вы»!

– Я попробую… – улыбнулась Марта.

– О, глядя на тебя понимаешь, что значит «лучезарная улыбка»!

– Спасибо!

– Скажи, а ты… давно знаешь Мишу?

– Нет, все как-то очень скоропалительно… Месяца два…

– Скажу тебе по секрету, я его таким не видела! И я очень надеюсь, что у вас сладится. Он чудовищно одинокий мальчик. Знаешь, у него стали другие глаза… Он закрытый, тяжелый, наверное… Но душа у него золотая. Ты знаешь его историю?

– В самых общих чертах. Он молчит, а я боюсь ковырять…

– Умница! Он дозреет и расскажет то, что можно. Если бы ты видела, какой он вернулся… Ужас просто! Я удивляюсь, какой он все-таки сильный человек! Оправился, нашел в себе силы вернуться к нормальной жизни, начал работать и, как я понимаю, успешно.

– О да! О его преподавательской деятельности я судить не могу, но у нас на радио он пользуется большим успехом! Пятничные выпуски имеют самый высокий рейтинг именно благодаря ему!

– Да, он молодец, я теперь всегда слушаю. Только он иной раз бывает резок до беспощадности.

– Так за дело же!

– Несомненно! – рассмеялась Милица Артемьевна. – Любишь его?

– Мне кажется, да… Люблю!

– Хорошо, что ты именно так сказала: «кажется»… Правильно! Понять, любовь ли это, можно только со временем… А теперь расскажи о себе? Твои родители, они кто?

– Их, к сожалению, уже нет в живых. Отец был дипломатом, а мама музыкантшей, пианисткой, но ей пришлось бросить музыку из-за карьеры отца. У меня есть старший брат, он тоже дипломат, работает в ООН. Я дважды была замужем, но…

– А детки есть?

– Нет. Первый муж был алкаш, какие уж тут детки… Но Миша хочет детей и я тоже…

– Миша хочет детей? – ахнула пожилая дама. – Он всегда говорит, что в наше время…

– А мне сказал, что нам обоим уже пора, – улыбнулась Марта.

– Я счастлива это слышать, это значит, что мой любимый племянник выздоравливает. Скажи, он кричит по ночам?

– Я ни разу не слышала. Но у нас еще не так много ночей было, – смущенно улыбнулась Марта.

– Он перестал у меня ночевать, когда однажды я спросила, что ему снилось… Он так страшно кричал тогда… Но не сказал, что ему снилось. А он говорил тебе о Наде?

– О Наде? Нет. А кто такая Надя? – встревожилась вдруг Марта.

– Надя? Это его жена. Она тоже была разведчицей, и они вместе уехали из России, вместе работали, а потом Надя умерла. Ее сбила машина… насмерть.

– И что?

– Больше он не женился. Ему нельзя было жениться на ком попало. И он больше не захотел…

– Там… там была любовь?

– Не знаю. Спроси у него сама. Он не соврет, прошло уже столько лет…

– Нет, я ни о чем не стану его спрашивать. Пусть сам расскажет, если сочтет возможным. Ревновать мужчину к покойнице попросту глупо.

– Ты мне нравишься, Марта!

Тут появился Бобров.

– Дамы! Принимайте работу!

– Ох, грехи наши тяжкие! – вздохнула Милица Артемьевна. – Пойду гляну, что ты там устроил. Батюшки! Как тебе удалось так удачно ее поставить? Она даже не выглядит какой-то бандурой! Аккуратненькая такая…

– У тебя есть грязная посуда?

– Да пока нет. Вот пообедаем, тогда и будет!

– Нет, это долго! Марта, помоги Миле достать из буфета чайный сервиз, знаешь, цвибельмустер![1]

– Ты с ума сошел! Я не дам!

– Миля, не бузи! – засмеялся он. – Я гарантирую тебе полную сохранность твоего сервиза!

– Ну что с тобой делать! Марточка, в самом деле, помоги мне!

Марта под руководством хозяйки вытащила из буфета довольно-таки пыльный бело-синий сервиз. Но прежде чем поставить посуду в машинку, стала тщательно осматривать каждый предмет и на одной чашке обнаружила трещинку.

– Милица Артемьевна, вот смотрите, тут трещина!

– Не может быть!

– Вот, смотрите сами!

– Миша, подай мне лупу! Да, в самом деле трещина. В таком случае эту чашку в машинку не ставь!

– Миля, родная, именно давай поставим! Посуду с трещиной держать плохая примета, но ты увидишь, что чашка не развалится! А если развалится, туда ей и дорога!

Чашка не развалилась! Милица Артемьевна была в восторге.

– Миша, Марта, я потрясена!

– Нет, ты посрамлена! – заявил Бобров, целуя тетушку.

Потом они обедали, после обеда составили посуду опять в посудомойку.

– Но тут мало посуды…

– Ничего, по моим прикидкам, она заполнится после завтрака. Тогда и включишь, я тут написал, что тебе надо будет делать пошагово, а если что, звони!

– А вы, ребятки, не останетесь на ночь? Завтра ведь воскресенье!

– Спасибо, родная, но у Марты завтра утром эфир, прости!

– Ну что поделаешь! Надеюсь, в следующую субботу вы опять приедете вместе?

– Обязательно! У вас тут так хорошо! – горячо заверила ее Марта.

А Милица Артемьевна, обнимая племянника на прощание, шепнула ему на ухо:

– Чудесная девочка! Рада за тебя!

Минут пять они ехали молча.

– О чем вы там шушукались? – с улыбкой осведомился Бобров.

– О тебе, о чем же еще! Милица Артемьевна рассказывала мне, какой ты чудесный мальчик.

– А мне она на прощание шепнула, что ты чудесная девочка! А что-нибудь она обо мне еще говорила?

– Говорила, но просто в развитие темы чудесного мальчика… Миша, я все собираюсь тебя спросить…

– О чем? – напрягся он.

– А вот тот человек… Земцов… Он приглашал нас на дачу, на шашлыки…

– Да. И что? Ты хочешь поехать к нему?

– Нет, просто… Он тебя разыскивал… И мне показалось, что ты был рад его видеть?

– В самом деле, я был рад, очень рад увидеть его живым, я не был уверен…

– И как я поняла, он жив благодаря тебе?

– Ну, в известном смысле, но я не буду об этом говорить, нельзя. Ты должна учесть, что в нашей жизни частенько будут возникать темы и вопросы, говорить о которых я не вправе. Ты не должна обижаться на это.

– Я понимаю. А общие вопросы можно задавать?

– Какого рода?