– И все-таки жаль, что он остался без образования, – проговорила Марина. – Напрягся бы чуть-чуть в свое время.

– Неизвестно, – произнес Дима, – что ему больше пошло на пользу. Тут нельзя точно сказать.

Дима припарковался на обочине, они вышли из машины и вошли в торговый центр.

– Мы тут давеча покупали подарок твоей сестре, – сказал Дима, – а теперь мне нужен презент Ивану Ивановичу.

– Иван Иванович – его настоящее имя и отчество? – спросила проницательная Марина.

– Нет, конечно, – усмехнулся Дима. – На самом деле его зовут Владимир Владимирович, но мы не будем упоминать это имя всуе.

Они пошли сразу на второй этаж. На первом располагался большой парфюмерный магазин, и вверх поднимались волны ароматов. Нос Марины уловил запах гардении, пиона, ириса, лилий, листьев лимонного дерева, зеленого перца… Спустя мгновение к ним добавились нотки белого мускуса и сандала.

– Прелестно, – сказала Марина, – ну ты иди покупай, что тебе нужно, а я схожу вниз.

– Нет уж, – не согласился Дима, – мы сначала купим подарок Ивану Ивановичу, а потом тебе все, что ты захочешь.

– Подари ему участок на Луне или на Марсе, – предложила Марина, – почти недвижимость. А когда там начнутся разработки гелия-три, то ему будет вдвойне приятно.

– Ивану Ивановичу хватает разработок нефти, – усмехнулся Дима, – в космос он в ближайшее время не собирается.

Марина вновь втянула носом одуряющий аромат духов, который манил ее, как запах свежего хлеба голодного путника. Они вошли в бутик, где на стеклянных полках стояли крупные яркие статуэтки.

– Я хочу подарить ему что-то более реальное, чем пачку лунных долларов, – сказал Дима, – например, вот этого вот серебряного стрельца. В нем почти килограмм веса, как я понимаю.

– А еще кость мамонта и яшма, – затараторила консультант.

Видно было, что в бутик давно никто не заходил.

– У нас есть еще серебряные часы. Два с половиной килограмма серебра, – сообщила консультант, – там еще килограмм лазурита. Есть еще визиточница с бриллиантами и Георгий Победоносец настольный, с бриллиантами, рубинами и нефритом.

– А сколько килограммов в Георгии Победоносце? – спросила Марина, сдерживая улыбку.

Консультант растерялась.

– Можем взвесить, – сказала она.

– А это у вас что, – спросил Дима, – золотые чашка, блюдце и ложка?

– Да, – подтвердила консультант, преодолев секундную неуверенность, – диаметр блюдца девять сантиметров, высота чашки четыре с половиной.

– А это кто? – поинтересовалась Марина, увидев художественное нагромождение драгоценных камней, в основании которого сидел довольный старичок с сундуком.

– Это гномик, – произнесла консультант.

– Ах, гномик, – повторила Марина. – Хорошенький.

– Гномик не подойдет, – сказал Дима. – Нужно что-то более героическое. Но не такое героическое, как Георгий Победоносец. Что-то поскромнее.

– У нас есть бриллиантовая соска-пустышка, – проговорила консультант. Она сделана из белого золота и усыпана, помимо бриллиантов, рубинами.

– Может, все-таки гномика? – предложила Марина.

– А запонки какие-нибудь оригинальные у вас есть? – спросил Дима, обозревая бутик.

Через несколько минут они вышли, купив запонки с крупными натуральными золотыми самородками.

– А теперь давай вернемся в твой магазин, – сказал Дима. – Мне пришла в голову идея.

– Я хочу быть полностью уверена, что это сердечный приступ, а не что-то другое, – сказала Инна Сергеевна криминалисту и замялась. – Понимаете, я надеюсь, что в будущем руководство магазином перейдет ко мне… в смысле полностью. Сейчас стратегические вопросы решает хозяйка, но она скоро уйдет в декрет. Также меня волнует эта девочка, Ксения. Я надеюсь, что она признается во всех эпизодах воровства.

– Смерть определенно не криминальная, – покачал головой майор, почесав свое большое ухо, – что касается Ксении Анисимовой, то тут вопрос пока открыт. Она признает только один эпизод воровства и то утверждает, что все вернула обратно в магазин.

– Понятно, – проговорила Инна Сергеевна. – Спасибо.

– Единственное, что смутило наших криминалистов, – сказал майор, когда Инна Сергеевна была уже в дверях, – так это ожог на ладони у пострадавшей. В день смерти ваша товаровед получила травму кисти – это либо ожог кислотой, либо она схватилась рукой за горячую посуду, или еще какие-то неприятности с ней произошли. Но эксперт никак не склонен связывать это событие со смертью от сердечного приступа.

– Спасибо, – поблагодарила Инна Сергеевна, задумавшись, – с рукой могло произойти что угодно. Я спрошу у коллег, не жаловалась ли Полина Ульяновна на травму. Все-таки это могло спровоцировать общее ухудшение ее состояния.

Таня набрала номер Володи. Телефон был выключен. Тогда она написала ему СМС и стала ждать, засев в кафе с чашкой чая и слойками с картошкой и грибами. Но ни через час, ни через два Володя не позвонил. Его телефон по-прежнему был выключен. Таня собралась и пошла домой, в их квартиру.

Там было заперто изнутри. Таня принялась звонить и стучать.

– Кто? – спросил женский голос, открывая дверь.

Опешившая Таня присмотрелась, а потом с облегчением узнала хозяйку, сдававшую им с Володей квартиру.

– Здравствуйте, – сказал Таня, – а где… Володя?

– Не знаю, – ответила женщина, – он выехал. Вещи забрал. – Она равнодушно пожала плечами.

Таня попрощалась и принялась спускаться по лестнице, снова и снова набирая номер и непонятно на что надеясь.

Гена зашел в кабинет к своей начальнице и сел на краешек стола. Она откинулась на своем высоком офисном стуле и посмотрела на него сквозь стекла очков, а потом сняла их и положила на стол. Он был ее замом, и уже полгода она смотрела на него вот так вот, вызывая у Гены поток мурашек и легкие сожаления о своей собственной порядочности. Все предыдущие шесть месяцев он был корректен и прохладен. И все полгода начальница терпеливо ждала, не делая никаких резких движений. Каждый внимательнейшим образом следил за поведением другого, отмечая малейшие детали и раз за разом убеждаясь, что вторая сторона прекрасно понимает, что происходит. Это невербальное взаимопонимание оттачивалось и оттачивалось, выйдя наконец на уровень чтения мысли.

Но никогда раньше он не садился на краешек стола. И никогда она так не откидывалась и не снимала очки.

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросил он.

– Встречаюсь с тобой.

– Молодец, – сказал он, оставил у нее на столе папку и вышел из кабинета.

«Пусть Лариса страдает не напрасно, – подумал он с досадой. – Она выставила меня идиотом перед незнакомой девушкой в кафе. Устроила истерику, когда я назвал ее именем сестры. Ботинки мои обнюхивала. В ямы падала, когда за мной следила. Почему, интересно, она думает, что я не вижу всего этого – недоверия, глупой слежки и проверки чеков. Она бы еще жучки везде понаставила и детектива наняла».