Незнакомец, почти не глядя на прислужницу, вложил ей в рот медную монету, и она убежала к стойке, где под взглядом старшего слуги выплюнула ее в миску.

Служанка показалась мне смутно знакомой, но где и когда я мог ее видеть, вспомнить не удавалось.

— Выпей, Каллимах, — предложил подошедший. — Выпей.

Воин дрожащей рукой поднес пагу к губам, а угостивший его незнакомец повернулся и ушел.

Я тоже отошел от столика и обратился к Тасдрону:

— Ты знаешь того типа, который ни с того ни с сего стал ко мне задираться? Кто он?

— Это Клиомен, пират, помощник Поликрата, — сказал Тасдрон.

— А другой? Который заказал пагу для моего заступника?

— А это и есть его капитан. Сам пиратский вожак Поликрат, собственной персоной.

Я тяжело сглотнул.

— Тебе повезло, что ты остался в живых, — сказал Тасдрон. — И я бы на твоем месте убрался из Виктории подобру-поздорову.

— Когда начинаются торги у Лисандера? — спросил я.

— Уже начались.

Поспешив к столику, на котором остались мои вещи, я натянул тунику, торопливо перекинул через левое плечо ремень с ножнами и собрал свой выигрыш. Девушка с жемчужными бусами поверх ошейника поглядывала на меня с интересом, и мне было никак не отделаться от ощущения, что она мне знакома. Правда, это могло и почудиться. Кто она такая, при всей ее привлекательности, я решительно не помнил. Да и вспоминать было некогда. Покинув таверну, я поспешил к торговому бараку Лисандера.

— Эта рыженькая красотка — добыча капитана Тразимидиса. Она умеет играть на лютне! — выкрикнул аукционер.

Послышался хриплый смех.

— А насколько хороша она на мехах? — осведомился чей-то голос.

Девушка была продана за четыре медных тарска.

— А что, рабыни Клиомена уже разошлись по рукам?. — спросил я одного из участников торгов.

— Вроде бы, — отвечал он.

Я издал страдальческий стон.

— По большей части, — добавил другой.

— Ага, значит, не все? — с надеждой уточнил я.

— По-моему, не все. Кажется, тех, кого захватили близ Лары, еще не разобрали.

— А вот блондинка! — донеслось с помоста. — Кто хочет эту блондинку? Жду предложений!

Проталкиваясь сквозь толпу, я направился к ближайшему помосту, высокому и круглому, посыпанному опилками.

— Смотри, куда прешь, приятель! — проворчал кто-то.

Не обращая внимания на окрик, я остановился у предпродажной клетки. За ее крепкими прутьями на деревянной скамье подготовленные к продаже девицы робко кутались в простыни.

Ухватившись за решетку, я приник к ней, но среди десятка сидевших в клетке рабынь Беверли не оказалось.

Одна из девушек встала со скамьи, опустила простыню, обнажившись до талии, и, протянув ко мне руку, проговорила:

— Купи меня, господин.

Я слегка подался назад.

— Эй, парень, — смотритель торгов положил руку мне на плечо. — Это не выставочная клетка, нечего здесь околачиваться!

— Купи меня, господин, — повторила девушка, потянувшись ко мне.

Я решил, что она, в отличие от остальных, была рабыней и раньше.

— Это что, весь нераспроданный товар? — спросил я служителя.

— Нет, не весь, — ответил он.

— Остались ли девушки из добычи Клиомена? — осведомился я, силясь не выдать своего волнения.

— А кто их знает? — буркнул служитель. — У меня списков нет.

Тяжело вздохнув, я повернулся и отправился к остальным зрителям. Блондинку очень быстро приобрели за шесть монет.

— Итак, — возгласил распорядитель торгов, — блондинка обрела себе господина. Но я порадую вас, почтенные покупатели: она у нас не последняя. Сейчас вашему вниманию будет предложена еще одна. Замечу: как и многие, дожидающиеся своей очереди в клетке, эта пташка еще недавно была свободной.

Зеваки загоготали.

— Заставь ее поцеловать плеть! — выкрикнул кто-то.

— На колени, шлюха! — рявкнул аукционер рабыне, которая вышла вперед. — Слышала, чего желают господа покупатели?

Девушка покорно преклонила колени и поцеловала плеть.

Зрители одобрительно загоготали, и распорядитель призвал желающих называть свою цену.

На аукционе присутствовало человек двести. Такого рода торги зачастую проводились одновременно во многих торговых бараках Виктории и продолжались не один день. Самая оживленная торговля происходит весной и летом, совпадая по времени с пиком речной навигации. Соответственно, в это время на рынок в изобилии поступает пиратская добыча. Многие из посетителей торговых бараков являлись перекупщиками, представителями работорговых домов из других городов. Невольничьи рынки Виктории издавна славились своей дешевизной, и многие купцы рассчитывали разжиться здесь качественным товаром по самой низкой цене.

— Продано! — объявил распорядитель. — Почтенный Тарго из Ара может забрать покупку.

Блондинку заковали в цепи и стащили с помоста.

Я знать не знал, выставят ли мисс Хендерсон на продажу или ее уже продали. Дурацкое положение, в котором я находился, выводило меня из себя. Могло случиться так, что, пока я стоял столбом в бараке, Беверли в оковах и ошейнике уже увозят из Виктории неизвестно куда. От бессилия я сжал кулаки, ладони мои покрылись потом.

Следующие две девушки оказались проданы Лусиллусу из Тироса. За ними последовали еще четыре рабыни, приобретенные со скидкой малым по имени Публиус, агентом некоего Минтара из Ара.

По ходу дела народу в помещении прибавлялось, и накал торгов нарастал. Пять раз подряд клетка пустела — находившиеся в ней девушки поднимались на помост, — после чего наполнялась снова.

— Нравится тебе какая-нибудь из этих? — спросил меня стоявший рядом мужчина.

— Многие очень хороши, — искренне ответил я.

Если бы не отчаянные поиски мисс Хендерсон, возможно, я поддался бы искушению и поучаствовал в торгах за право обладания какой-нибудь красоткой. Это стало бы для меня радостью, понятной каждому мужчине. Впрочем, и те, кто не удостоился подобного счастья, могут приблизительно представить его себе. Мне неведомо наслаждение более острое и пьянящее, чем полное и безраздельное обладание женщиной. Вне всякого сомнения, именно в этом и реализуется подлинное мужское начало.

Никакие другие удовольствия интеллектуального и эмоционального плана, навязанные землянам, не могут даже отдаленно сравниться с осознанием господства над покорной рабыней. Человек, утверждающий иное, либо гнусный лицемер, либо жалкий неудачник, неспособный покорить существо противоположного пола.