– Почему? Все фотографируются.

– Я нет.

– Ладно. Но я вас потом все-таки сфотографирую. Когда доедем. У меня очень хорошая камера.

Когда они доехали до места и остановилась, Юля боялась выйти из машины. Она впервые была на такой высоте. Голова кружилась, ноги не слушались, руки дрожали.

– Ой, – вздыхала она и задерживала дыхание, – ой, – она хваталась за голову и не знала, куда смотреть, чтобы не ослепнуть от красоты и от ужаса.

– Не бойтесь, возьмите меня за руку, – сказал Андрей.

– Этого еще не хватало, – буркнула Юля себе под нос.

– Что?

– Ничего, ничего. – И она взяла его за руку.

Они медленно шли по песочному хребту над пропастью, а внизу, насколько хватало глаз, убегали вдаль поля, леса, овраги, мелькали озера и крошечные холмы, крошечные дома, пастбища, цветные пятнышки под чистым-чистым небом. Вокруг не было ничего, только горная дорога, песок и хвойный лес. Сосны высокие – до самого солнца.

Андрей отпустил ее руку и достал из кармана телефон.

– Стойте так, как стоите.

Юля подняла руку и тыльной стороной ладони чуть прикрыла лоб, чтобы солнце не слепило. В такой позе Андрей ее и сфотографировал.

Потом он открыл багажник и достал корзину. Там лежали сыр, виноград, хлеб, орехи и бутылка белого вина. А еще стеклянные бокалы, штопор, нож, салфетки, желтая скатерть и одноразовые тарелки. Андрей расстелил скатерть прямо на песке и стал резать сыр.

– Любите овечий сыр? Он здесь просто фантастический.

Юля смотрела, как Андрей открывает вино, и вдруг спросила:

– Это по-настоящему?

– Что именно?

– Ну, что вы такой классный, веселый и добрый?

– Не знаю. Может быть. Может, это я специально для вас. На самом деле я не такой веселый. Как, впрочем, и вы. Просто – а что еще остается? – Андрей стал разливать вино и застыл с бокалом. – У меня часто бывает ощущение надвигающейся беды. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда все идеально, когда вокруг красота, у нас вино и еда, я смотрю на прекрасную женщину и понимаю, что где-то рядом – на самолете можно за два часа долететь – идет война, люди друг друга убивают, им нечего есть, негде спать, они лишились своих сыновей… Один под арестом, другой сотый день голодает, восемнадцатилетнюю девочку держат в СИЗО, легко могут до смерти довести. И все это сосуществует, все рядом, все одновременно.

У Юли лицо свело судорогой. Андрей протянул ей бокал.

– Но сейчас мы здесь, мы не там, мы не держим в руках оружие, не стреляем, не боимся, что нас убьют во сне. Мы счастливы, и я за это благодарен. Давайте просто отдыхать. Не надо ничего анализировать.

Андрей закатал джинсы и сел на краешек скатерти. Юля в платье тоже кое-как примостилась.

– То есть у вас внутри черт-те что, в мире происходит черт-те что, но вы меня сюда привезли отдыхать и радоваться жизни? – серьезно спросила она.

– Да! – засмеялся Андрей и поднял бокал. – За двуличность!

Целый час Юля с Андреем проговорили. В основном говорил Андрей – о своих родителях, о Москве, о бизнесе, о путешествиях по Африке и Латинской Америке. О путешествиях он рассказывал больше всего. А Юля рассказала о салоне в М., о подружках, о бабушке, но ни слова об Артемке. Общий язык искать не пришлось, он нашелся сам, Андрей смешно шутил и казался Юле глубоким, он казался именно тем, кто сможет ее понять. Это было странно, поскольку раньше Юля никогда не думала, что ей вообще нужен кто-то, кто мог бы ее понять. Что там понимать-то? И вдруг выяснилось, что ее надо понимать, ее просто необходимо понимать, потому что у нее в душе целый клубок невысказанных чувств, у нее в душе радости и печали, надежды, страхи, воспоминания и целый темный колодец мертвой воды. Она не умела об этом говорить, ей никогда не приходилось об этом говорить, и она не знала, как это делается.

Вскоре солнце опустилось чуть ниже, птицы запели громче, приветствуя новый свет, свет заката. Они отбрасывали на горы крылатые тени. И все запахи сгустились. И воздух посвежел.

Вдруг раздался грохот, похожий на шум винтов вертолета. Юля вздрогнула и вскочила. Она испугалась, что война, беда, о которой говорил Андрей, все-таки настигла их. И действительно, в небе показался самый настоящий вертолет, он летел над деревьями и постепенно снижался. В конце концов сел на песчаную площадку в нескольких метрах от Юли и Андрея.

– Господи! Что это? – Юля обернулась на Андрея, который встал с земли и стал аккуратно складывать вещи в корзину.

– Это продолжение программы. Вы же не думали, что достигли предельной высоты? – Андрей поднял брови.

– Нет! Нет! – закричала Юля. – Я не сяду! Я никогда не летала! Вы не понимаете, я не хочу! Зачем все это? Вы хотите меня впечатлить? Чтобы я упала в ваши объятия?

– Успокойтесь! Я же сказал: мы просто отдыхаем.

– Но это не отдых! Это вертолет!

Из вертолета вышел улыбающийся Юрий Петрович, сказал Андрею, что пригонит его машину к отелю, и пожелал Юле приятного путешествия.

От грохота винтов и ветра в ушах Юле казалось, что она вот-вот потеряет сознание, затем она приходила в себя и смотрела по сторонам, видела далеко внизу человека, который стирает белье в красном корыте, видела вьющиеся реки, ударяющиеся о камни, смеющиеся и расползающиеся в разные стороны. Воздух бил в ноздри, у Юли кружилась голова то ли от вина, то ли от страха, ей снова казалось, что она падает в обморок, и снова она приходила в себя, и на этот раз видела снежные вершины гор, ледники на склонах, голубые озера, тысячи озер, окруженных тайгой. Небо розовело, становилось фиолетовым и радужным, а вода внизу то бурлила, то, как стеклянная, отражала горы. В некоторых озерах вода была совсем голубая, как в бассейне, в других – зеленая, синяя, как в море, молочная, прозрачная, песочная. Долины рек и котловины разделяли горные хребты. Кое-где берега озер были усыпаны огромными валунами разной формы, на солнце они казались серебристыми, золотыми, черными. Юля зажмуривалась, а когда открывала глаза – видела уже водопады, звонкие, мощные, белые, пенистые, каскадные.

– Смотри, смотри, снежный барс пробежал к пещерам! – смеялся Андрей, а Юля приглядывалась, думала – правда снежный барс.

– Андрей шутит! Но здесь действительно кого только нет! Это же Горный, – улыбнулся пилот.

– А-а, – ошарашенно ответила Юля и снова впилась глазами в пейзаж, внезапно подумав о том, что есть что-то большее, больше ее, больше всех ее чувств.

* * *

В ту ночь Юля спала как убитая. Она была преисполнена благодарности и перед сном даже помолилась, перекрестилась. Впервые со дня исчезновения Артемки спала спокойно и сладко.

На следующий день снова начались утренние звонки бабы Раи, умные и глупые, странные и удивительные клиенты, заботы, пробежки, диета, Оксана, внушавшая чувство свободы, «Инстаграм», где Юля подолгу залипала, наблюдая жизнь звезд и просматривая сториз, и Андрей, который то ухаживал, то пропадал. Так шли недели, месяцы. Оксана уехала, оставив Юле свой номер телефона, адрес электронной почты и сказав, что если Юле когда-нибудь понадобится помощь, убежище, работа – пускай звонит без раздумий.