Одно было ясно – положение осажденных оказалось незавидным и, прямо сказать, безвыходным. Люди были окружены с трех сторон. Первые две волны ценой невероятных усилий и человеческих жертв удалось выстоять, но, как понял Ник из слов старейшин, шла еще одна, третья. Противопоставить ей людям уже было нечего.

Практически весь личный состав гарнизона Башни был уничтожен. Несколько десятков раненых были не в счет. Запасы горючей смолы полностью израсходованы. Два рва, которые по бокам защищали дорогу к пристани, еще горели, но все понимали, что это продлится недолго. Во время бойни на центральной площади охотники также понесли существенные потери. Провал, образовавшийся после прорыва землеройки, удалось забросать камнями и песком. Но, как понял Ник, старосты считали это вопросом времени. Все были уверены, что атака повторится и на этот раз, скорее всего, уже и в разных местах одновременно. По этой же причине решено было вывести из казематов всех женщин и детей. Большое опасение у присутствующих вызывало нечто, находящееся снаружи под самыми крепостными стенами. Там что-то «зрело» или «вызревало». Ник так и не понял, что именно, но все этого очень боялись.

Ник то и дело поглядывал на Шептуна. Старик, по своему обыкновению, сидел с безучастным видом, прикрыв глаза. Ник уже хорошо успел узнать Шептуна, поэтому не обманывался его сонным, отсутствующим видом. Он был уверен, что тот внимательно слушает и, возможно, уже давно имеет свой план, но дает возможность высказаться сначала всем присутствующим. Сам Ник видел всего один выход из создавшейся ситуации и искренне удивлялся, почему остальным не приходит в голову столь банальная мысль.

Наконец, когда обсуждение вариантов спасения плавно пошло по третьему кругу, на освещенное место у костра вышел Шептун. Он выразил свое почтение старостам и шептунам Ближней и Дальней Долин, а также добрым соседям с Костяного хребта. Вспомнил давно минувшие дни, когда они собирались почти в том же составе и согласовывали свои действия, чтобы с наименьшими потерями противостоять тогдашним, обрушившимся на их деревни невзгодам. Потом перешел к главному.

– У нас есть один-единственный выход, и вы все его знаете. Я возьму на себя смелость и озвучу его. – Он сделал паузу, обвел взглядом всех сидящих вокруг костра, заглянул каждому в глаза и произнес негромким, но твердым голосом: – Наше спасение за Быстрой Водой.

Люди зашумели. Кто-то вскочил на ноги. Все начали говорить одновременно. Ник крутил головой, пытаясь понять, что здесь на самом деле происходит. Шептун только что произнес то, что само собой напрашивалось с самого начала Совета.

– Это против всяких правил! – неслось с разных сторон. – Неслыханно! Хранители этого не допустят! Завтра придет помощь!

Правда, звучали и более трезвые мысли.

– Все стражи Хранителей мертвы! Завтра к вечеру и мы составим им компанию! Надо думать о наших женщинах и детях!

Дождавшись, когда страсти немного поутихнут, Шептун поднял руку, призывая к тишине:

– На пристани стоит большой паром. На нем мы можем переправиться за Быструю Воду. Там переждем, когда Большой Исход иссякнет, и вернемся в свои дома. Если останемся здесь, завтра к ночи будем мертвы. Все мертвы. Я сказал. Решение за Советом.

Обсуждение заняло еще не меньше часа. В конце концов здравый смысл победил. Было решено дать этой ночью людям прийти в себя, а с восходом Орфиуса начать погрузку на паром. Шептун вызвался отправиться с делегацией к пристани, чтобы договориться с Реком о переправе.

Иго пригласил Шептуна, Ника и Сита к своему костру. Это было весьма кстати, потому что сейчас центральная площадь башни больше походила на муравейник или, скорее, на переполненный лагерь беженцев. Впрочем, он таким и являлся. Казематы признали небезопасными. Их наглухо замуровали, предварительно выведя из подземелья стариков и женщин с детьми.

Ник какое-то время пытался бороться со сном. Чтобы как-то отвлечься, снял с перевязи меч Гора. Покрутил его, оглядывая с разных сторон. Осторожно провел большим пальцем по лезвию. Удовлетворенно хмыкнул. Если не считать нескольких микроскопических выщербинок, меч словно только сегодня сошел со шлифовального станка оружейника. Выковавший его неизвестный кузнец, без сомнения, был мастером своего дела. Меч оказался прекрасно сбалансирован и удобно ложился в ладонь своей шероховатой рукояткой. Ник знал толк в этом виде холодного оружия. Навыки владения мечом он приобрел еще в детстве, до седьмого пота упражняясь на исторических игровых симуляторах. А в виртуальной игре «Сражение при Фермопилах» он долго висел в топ-100 лучших бойцов всей нуль-сети. Его дружище Поль блестяще стрелял из лука, прекрасно бросал дротики и боевые топоры, но как ни тренировался, а победить Ника в рукопашной ему ни разу не удалось. Друзья даже ссорились из-за этого и могли не разговаривать по несколько дней кряду.

Ник грустно улыбнулся. Накопленная за этот бесконечный день усталость брала свое. Он поудобнее пристроил под голову заплечный мешок и с наслаждением вытянулся на сыроватой земле во весь рост, чувствуя, как гудят уставшие мышцы. Последнее, что он слышал, уже засыпая, это перекликающихся на крепостных стенах дозорных.

* * *

Ник вышел из нуль-кабины и с удовольствием несколько раз глубоко втянул воздух в легкие. Пахло весной. Когда ему доводилось где-нибудь слышать это расхожее выражение, то он ассоциировал его именно с этим, наполненным тысячами различных оттенков запахом Алтайского заповедника, просыпающегося после долгой зимней спячки. Стояла ранняя весна. Воздух уже не был морозным, и чувствовалось скорое пробуждение природы. Через месяц трава станет по пояс, начнут цвести могучие вечнозеленые алтайские кедры.

Ник осмотрелся в поисках посадочной площадки пассажирских флайеров.

Он давно не был в Белухе, город сильно изменился. Нуль-кабина в поселке Яйлю, откуда было рукой подать до их дома, временно не работала. Ждать, когда связь восстановят, ему не хотелось. Да и, честно признаться, его и так уже изрядно мутило. Эта досадная особенность организма – так реагировать на нуль-переходы – его нервировала.

Ник пару лет назад специально прошел детальное обследование в Массачусетской клинике экзоневрозов. Тогда старенький доктор, внимательно изучив все его диагностические показания и анализы, объяснил, что наблюдаемый случай редкий, но не единственный в своем роде. Эта особенность присуща одной сотой процента землян. Возможно, чтобы как-то его успокоить, доктор добавил, что, в основном, такой фобии подвержены люди с тонкой нервной организацией. К примеру, люди искусства.

Ник, весьма скромно оценивающий свои творческие таланты, такому объяснению был не совсем рад. А если учесть, что он серьезно готовился к поступлению в Военную космическую академию и в дальнейшем собирался связать свою жизнь с Глубоким Космосом, то, прямо сказать, был очень расстроен. Врач заверил его, что противопоказаний для работы в качестве пилота нет. Выписал таблетки, порекомендовал принимать их за час до предстоящего нуль-перехода и, пожелав удачи, выставил за дверь. Ник заметил идущий на посадку флайер. Восьмиместная «Молния» бесшумно коснулась земли, и из нее кубарем высыпала веселая компания молодых ребят. Их было человек двенадцать. Как они там все разместились, было уму непостижимо. Последний, долговязый, парень принялся выкидывать из открытой дверцы снаряжение для гравибордов, и все, смеясь и дурачась, старались поймать свои доски на лету. Одна раскрасневшаяся девчонка, завидев Ника, радостно замахала руками: