litbaza книги онлайнСовременная прозаТанго вдвоем - Гаяне Аветисян

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 35
Перейти на страницу:

Существуют знаки судьбы, о которых говорил Джон. Их трудно распознать, потому что они прячутся в наших желаниях. Мы часто им не доверяем, отмахиваемся от них, суетимся и потом теряем. Их находит кто-то другой или вовсе никто не находит. А мы продолжаем жить привычной для нас жизнью.

Варя по-прежнему приходила в музей, и прежде чем открыть дверь, вытаскивала связку ключей, чтобы выбрать ключ с продолговатым концом и сложной резьбой. Но теперь, открывая дверь, она на какое-то время оставляла маленькую дверную щелочку. Через нее никому не удалось бы пройти. Разве что только пролететь.

Как в старые времена

Старость подкралась незаметно, и он принял ее забывчивость и печальную глухоту со смирением верующего человека. Просыпаясь в своем обветшалом доме, он уже не радовался наступившему дню, а только удивлялся тоненькой полосочке света, проникающей сквозь плотные кружевные шторы. Ему совершенно был непонятен новый день даже весной, когда вокруг дома зеленый цвет травы и белый цвет распустившихся почек наполняли воздух ароматной нежностью.

Внук подарил забавный телефон с резкой назойливой мелодией, который можно было таскать с собой повсюду, и общение с родными приобрело для него несколько необычную форму. Сын звонил из Испании:

– Отец, я в Коста Даурада. Здесь бирюзовое море, золотистый пляж. Чудесные места, совсем другая жизнь. Понимаешь, Европа!

Он смущался. Действительно, откуда же ему было знать о Коста Даурада?

Младшая дочь с семьей жила в Бейруте и говорила примерно то же:

– …Здесь совсем другая жизнь. Понимаешь, Восток!

Двоюродная сестра звонила из Канады, друг из Глендейля. Все пели одну и ту же песню – «как вас жаль, вы даже не представляете, как живут нормальные люди». Он снова смущался. Ведь он так любил Армению.

Старшая дочь по какому-то недоразумению никуда не уехала. По средам, со строгим выражением лица приходящей прислуги, приезжала с провизией, готовила еду, убирала дом. Она была чистюлей и очень этим гордилась.

– Лампочки опять перегорели. Везде окурки. Мог бы быть и поаккуратнее. Была бы жива мать!

Она ни о чем не расспрашивала, только раздраженно отвечала на вопросы: «Как живут? Да как можно жить в нищей, блокадной стране? А не дай бог опять война, так куда же бежать? Разве упрямые карабахцы отдадут хотя бы клочок своей земли? И сколько же можно так жить?».

Он пытался успокоить дочь, переводя разговор на внуков: «Как дела у Гора? Осваивает восточные единоборства? У Ани занятия английского? По-прежнему мечтает уехать в Америку? Что муж? Звонит из России?». Дочь в ответ кивала головой: «Да, звонит; у детей все нормально». И все же она была всем недовольна: «Все плохо, отец. Да в этой стране по-другому быть и не может», – говорило ее молчание.

Он уходил в сад, садился на маленькую скамейку под тень инжирового дерева и смотрел в сторону Арарата. Грустью прошедших дней оттуда возвращалось что-то очень далекое…

Послевоенный сорок шестой год выдался урожайным. Мать и соседка Сона только и занимались соленьями, вареньями.

– Сона, кто эти люди?

– Репатрианты.

– Почему они плачут?

– От счастья. Им дали землю, армянскую землю.

– Из каких стран приехали?

– Из далеких.

– Зачем?

– Говорят, на чужбине плохо.

Слово «чужбина» звучало с оттенком горечи – проживает чужую долю, не свою. Клочок родной земли, поросший сорняком, казался счастливым талисманом и обрабатывался с особой нежностью. Отсюда был виден Арарат – за колючей проволокой, по другую сторону реки Аракс. Армению называли завораживающей, околдовывающей те, кто видел ее древние монастыри и храмы, дивные абрикосовые сады, виноград, причудливо растущий на скалах.

Что же с ней произошло? Храмы ли порушены, сады ли высохли? Он ничего не понимал, и в своем одиночестве, в этой растерянности, тщетно искал чьей-нибудь поддержки. Калитка во двор не запиралась, но старый дом обходили даже нищие. Разве что память врывалась к нему порой стремительно неожиданно…

– Сынок, соседи видят тебя возле дома приезжих из Румынии, поговаривают об их дочери. Приглянулась она тебе что ли? Как зовут?

– Татевик.

– Имя красивое, только рано тебе еще жениться. Не ходи туда больше. Родным может не понравиться то, что ты стоишь возле их дома, а сватов засылать для тебя еще не время.

Мать притворялась. Она знала о семье приезжих из Румынии много больше, чем казалось…

– Сона, что за шум возле дома соседей? Умер кто?

– Хозяина забрали. Считай, что умер. Оттуда не возвращаются.

– Тише ты. Несчастные! Помнишь, как радовались, когда только приехали?

– Как же не помнить? Землю целовали. Ведь им пообещали рай.

– Выходит, обманули?

– Да кто ж теперь знает?

– Как же теперь им одним?

– Госпожа из Румынии не очень-то и общительна. Трудно будет ей с таким характером. Говорят, брат ее умнее оказался – эмигрировал в Америку. Даст бог, поможет.

– Дядя Татевик эмигрировал в Америку?

И он выбрал для первого свидания американское кино, трогательную историю любви бродяжки Чарли и слепой цветочницы. Но Татевик только смеялась над бедняжкой Чарли. Вот умора!

Дни закружились веселой, разноцветной каруселью, и не было страха упасть. Немного кружилась голова, но он продолжал упрямо не замечать наставлений матери.

– Ты неразумен, так себя не ведут. У тебя ничего не получится. Сона говорит, что они уедут, они обязательно уедут из Армении навсегда. Ты ведь знаешь, у них дядя в Америке. Он поможет им выбраться отсюда.

– Откуда? Они что, сидят в зловонной яме?

– Не дерзи матери! Да пойми ты, наконец, не простят они того, что случилось с их отцом.

После ссоры, мать хмурилась. Парон из Америки казался огненной лавиной, накрывающей безупречное чувство к Татевик. Как же он понимал бродяжку Чарли! И все же мать оказалась права. Разноцветная карусель неожиданно остановилась. Веселый аттракцион закончился в жаркий августовский день.

– Я уезжаю в Румынию. Не знаю, приеду ли когда-нибудь.

Солнце кололось острыми иголочками. Очень хотелось пить. И все же он различил в ее словах нотки превосходства. Она счастлива и горда тем, что уезжает? Уезжает в хорошую страну? Он принял это как предательство. Однако мысль, что это предательство только к нему, скоро сменилась другой – это предательство было и к древним монастырям, и к винограду, растущему на скалах. Так он был обманут в своих лучших ожиданиях.

Когда наступила осень, он опять увлекся, но на этот раз историей Армении. Днями просиживал в библиотеке или дома с книжкой в руках. Мать перестала хмуриться.

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 35
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?