– Какой он «свой»?! Шкура бандитская!

Разговор был явно неприятен Попову, но Гусар этого не замечал. Неожиданно ожила рация. Сквозь шумы и шорохи эфира пробился голос Волошина:

– Нашли машину. На шестнадцатом километре, в кустах, за пригорком. Третий, Второй, поиски прекращайте, возвращаемся на базу. Как поняли?

– Второй понял, – сразу же ответил Рывков.

– Третий понял, – произнес Гусар и тут же вновь обратился к напарнику: – Как же ты это почувствовал?

– Не знаю.

– Интересно... Слушай, а может, это оттого... – Гусар осекся, но не удержался и довел вопрос до конца:

– Ты вообще сколько людей убил? Говорят, много...

Попов нажал на тормоз. Ставшие намертво колеса оставили на асфальте черные полосы. Гусара бросило вперед, и он чуть не расшиб голову о лобовое стекло. Мощным захватом Попов ухватил его за ворот и подтащил к себе. Дикое выражение лица и вытаращенные безумные глаза напарника испугали Гусара больше, чем неожиданное торможение.

– Ты что? Валера, что с тобой?!

– Кто говорит?! Кого я убил?! Сколько «много»?!

– Успокойся, ты что... Ив многотиражке писали на День милиции... Один, что из окна стрелял, и этих двое...

Захват разжался. Гусар кулем обмяк на сиденье. Так же обмяк рядом и Валера Попов.

«Он трекнутый! – подумал Гусар, но произносить что-либо вслух поопасался. – Вот пришел новичок на нашу голову».

– Садись за руль, я не могу вести. – Попов вытянул перед собой трясущиеся руки. Он тяжело дышал, глаза налились кровью.

Они поменялись местами. Гусар тоже был на взводе и потому не набирал скорости, прижимаясь к кромке шоссе. Но полотно было узким, и сзади раздраженно сигналили. Параллельно дороге тянулся широкий проселок, и он свернул на него.

– Ну ты даешь! – наконец произнес Гусар. – С чего ты так взвился?

– Извини, браток, нервы... У меня много всякого было, одно время чуть крыша совсем не съехала... Стрельба так просто не проходит... Ты лучше эту тему не задевай. Лады?

Гусар кивнул. Он знал, что каждый случай применения оружия вызывает у сотрудника стресс, но не понимал, почему столь острую реакцию новый напарник дал спустя много лет после происшедших событий. Если бы он знал, что Валера Попов входит в сверхсекретную спецгруппу «Финал», исполняющую смертные приговоры, и что на его счету, кроме официальных трех убитых преступников, и несколько десятков «исполненных» осужденных, он бы его поведение понял.

Проселок отдалился от шоссе, нырнул за неширокую лесополосу.

– Смотри, заедем в Тмутаракань, назад не выберемся, – примирительным тоном сказал Попов. Ему было неловко за свою вспышку, хотелось снять отчетливо чувствующуюся в машине напряженность.

– Не боись, – нейтрально ответил Гусаров. – Дядя Юра если завезет, то и обратно вывезет...

Он явно не хотел поддерживать разговор, и Попов тоже замолчал. В его второй, тайной, жизни было много забот, и, хотя с годами он научился отключаться, полностью это не удавалось никогда. Ночные отлучки, стрессы и вызванное ими странное поведение серьезно осложнили семейную жизнь: Валентина постоянно скандалила, упрекала в изменах и пьянстве, кричала, что у него «протекает крыша»...

Упреки имели реальные основания: после исполнения члены спецгруппы выпивали по двести пятьдесят, чтобы расслабиться, и домой он приходил с запахом. И насчет «крыши» – начались видения: то расстрелянный зек, то галоши Ивана Алексеевича Ромова – первого номера «Финала», исполнителя, непосредственно нажимавшего на курок, то просто распахнутый на земле или асфальте люк...

Валентина уезжала в деревню к родителям, потом возвращалась, потом снова уезжала... Бросить это дело было нельзя – не детские игрушки, тут действует принцип: вход – руль, выход – два. Постепенно он притерпелся, а когда при задержании «трассовиков» погиб Сергеев, пришла злость на всех этих мерзопакостных тварей, и исполнения пошли гораздо легче, а видения исчезли без следа. К тому же их становилось все меньше и меньше: безудержному росту насилия и убийств сопутствовал необъяснимый процесс гуманизации, большинство нелюдей получали помилование, и «Финал» практически остался без работы.

В прошлом году исполнили только двоих: прогремевшего на весь мир тиходонского маньяка, изнасиловавшего и убившего пятьдесят женщин, девочек и мальчиков, да главаря банды, терроризировавшей несколько лет весь юг России и оставившей за собой восемнадцать трупов. Теперь и вовсе на СК объявили мораторий, в особом блоке Степнянской тюрьмы заново родились два десятка самых отвратительных и кровавых негодяев последнего времени, которым даже гуманнейший в мире суд не счел возможным сохранить жизнь. Кому выйдет польза от такого рождения, Попов не понимал.

– Гля, какой чудик! – усмехнулся Гусар, и Попов вынырнул из мрачного мира спецгруппы «Финал». – Жарко ему стало!

Чуть в стороне, за редкой полоской деревьев, шел человек в майке.

– Видно, самогона обкушался, – веселился Гусар и приглашал к веселью напарника. Очевидно, он тоже дозрел до примирения.

Но Попов не развеселился. Напротив, человек ему не понравился. Очень не понравился. На улице около пятнадцати градусов, ветерок – очень неподходящая погода, чтобы раздеваться. И зачем идти в стороне от дороги, по рыхлой земле, прячась за двумя рядами лесополосок? Обычные странности, на которые имеет право любой гражданин нашего причудливого государства? Но если что-то странное встречается в зоне поисков особо опасных преступников, оно подлежит обязательной проверке.

Валера еще не успел ничего сказать, как человек в майке повернулся и побежал через поле, глубоко увязая в пахоте.

– Я здесь выскочу, а ты попробуй объехать с той стороны, – скомандовал Попов и через секунду огромными прыжками несся по распаханной земле, фиксируя все внимание на том, чтобы не попасть в нору или какую-нибудь ямку – это верный шанс сломать ногу.

До человека в майке было метров двести, но он постепенно терял темп, а взвинченный Попов, наоборот, прибавлял ходу, и если бы у этой гонки нашлись зрители, то они, несомненно, сделали бы ставку на оперативника. А тут еще вмешался случай. Преследуемый, очевидно, не знал, как надо бегать по пашне, и вдруг, взмахнув руками, грохнулся во весь рост.

Пока он поднимался, Попов сумел изрядно сократить расстояние, во избежание неприятных сюрпризов он обнажил ствол и выстрелил вверх, справедливо рассудив, что с учетом важности операции списать патрон не составит большого труда.

К его удивлению, человек в майке сразу же остановился и поднял руки. Обычно обильно насыщающий кровь адреналин гонит преследуемого дальше, он не обращает внимания на стрельбу до тех пор, пока пули не начинают свистеть вокруг головы, а иногда в горячке продолжает бежать и тогда, когда получит ранение. А тут сразу стал! Странно...

Перейдя на шаг и успокаивая дыхание, Валера приблизился почти вплотную. Перед ним стоял парень лет двадцати трех, с круглой крестьянской физиономией, растрепанными светлыми волосами и маленькими беспокойными глазками. Он тяжело дышал, по бурачного цвета лицу стекали крупные капли, мощная грудь раздувалась, как кузнечные мехи. Кроме майки, на нем были тренировочные штаны, будто подобранные на свалке. Остро пахло землей, потом и страхом.