— Ты не должен говорить…

— Ш-ш-ш. Если мне ничего иное не разрешается, то позволь, по крайней мере, говорить. — Его горячий язык поспешно переместился в центр ладони, и у нее перехватило дыхание. — Но если бы ты не выглядела так, как выглядишь, сомневаюсь, что я перелетел бы через проход самолета и бросился тебе на помощь, словно какой- то перенесшийся во времени сэр Галахад, не так ли?

Она не могла ответить. Его язык скользил меж ее пальцев у их основания медленно и лениво. Подобное прикосновение было слишком сексуальным, чтобы можно было его разрешить, но в то же время она испытывала слишком большое блаженство, чтобы остановить его. Он прикрыл свой рот ее ладонью и поднял на нее глаза.

Воздух в столь маленьком огороженном пространстве насквозь пропитался неудовлетворенной страстью. Их дыхание влажной пеленой покрыло холодные окна машины. Каждый звук, казалось, звучал громче в наступившей тишине. Когда Дакс придвинулся к ней, показалось, будто его одежда шелестит, словно листья на осеннем ветру. Каждый взгляд проникал в самую душу. Ему казалось, будто он может сосчитать ресницы на ее нижнем веке. Уголок ее рта слегка подрагивал при каждом вздохе. Этот рот был прекрасен, и он предъявил на него свои права сразу же, как только увидел его.

Кили не помнила, чтобы чувствовала себя когда-нибудь столь беспомощной, в действительности даже знала, что никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Она словно парила в невесомости, и вместе с тем какое-то тяжелое давление заставляло нижнюю часть ее тела испытывать сильное, до боли, желание. Ей казалось, будто она наполняется силой, никогда доселе не испытанной, но одновременно мускулы ее как бы превращались в жидкость. Все ее тело горело и трепетало жизнью, и вместе с тем она ощущала, что это страстное желание напоминало смерть.

Она даже не осознавала, что потянулась к нему, до тех пор, пока не увидела, как ее рука убирает с его лба выбившуюся влажную прядь темных волос. Она увидела, как ее большой палец гладит тонкий шрам под его глазом.

Только ее имя, произнесенное с таким благоговением, словно молитва, воспарило над ними, прежде чем его губы коснулись ее губ. Если бы она закрыла глаза, то могла бы даже не узнать, что он прикоснулся к ней, настолько легки были прикосновения его губ. Но она смотрела и теперь увидела, как он откинулся назад. Ее охватило разочарование — ей хотелось познать жар и настойчивость его губ. Он сказал ей, что нетерпение было одним из его недостатков, и теперь ей отчаянно хотелось стать свидетельницей проявления этого нетерпения.

Но Дакс, похоже, сейчас не был намерен торопиться или воспользоваться ее минутным настроением. Он взял ее ладони и положил их себе под свитер на покрытую волосами грудь. Сказав: «Погрей руки», он снова опустил свитер и обхватил ее лицо ладонями. Она осторожно заскользила пальцами по коже горячей, словно печь. Он наблюдал за выражением ее лица. Она осмелела и, закрыв глаза, принялась прочерчивать все более широкие круги. Нежные и податливые губы приоткрылись, и она издала вздох. Его губы внезапно приникли к ее губам, впитывая ее свежее дыхание.

Его язык проскользнул, минуя преграду губ, к ряду зубов. Легкий нажим — и этот барьер приподнялся. Кончик его языка нашел ее язык и принялся изучать его с исполненной эротизма неспешностью, затем принялся изучать каждую расщелинку ее рта, чувственно исследуя и отыскивая такие места, прикосновение к которым заставляло ее все сильнее приникать к нему.

Он убрал свой язык, но ее язык последовал вслед за ним. По-девичьи застенчиво она коснулась его губ, и они открылись перед ней. Его удивили ее неопытность, юношеская неловкость, робость, с которыми она целовала его. Он терпеливо принимал робкие взмахи ее языка, пока они не превратились в ритмичные движения. Когда же ее язык заскользил по его нёбу, Дакс застонал и крепко прижал ее к себе.

Когда они ненадолго оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он прошептал ей на ухо:

— Не бойся меня, Кили. Не нужно бояться. — Он принял ее застенчивость за страх и осторожность.

— Знаю, знаю. Не в этом дело. Просто… Боюсь, я не слишком хороша в… Я была так молода, и все это было так давно…

— Ты мне еще милее от этого. Если бы ты только знала, насколько милее. Ты научишься. Мы научимся вместе.

Он просунул палец под высокий воротник свитера и отогнул его, чтобы добраться до прячущейся под ним кожи. Его губы заскользили по ее шее к уху, и язык, словно поддразнивая, коснулся мочки уха, а зубы ухватили золотистый шарик, украшавший ухо. Они тихо засмеялись, и ее смех постепенно превратился во вздохи экстаза, когда он принялся языком зондировать внутреннюю часть ее уха. Она содрогнулась.

— Тебе холодно? — спросил он.

Она покачала головой очень осторожно, чтобы не заставить его убрать язык:

— Нет.

— Скажи мне, если замерзнешь.

— Скажу.

Холодно? Ей никогда не будет холодно рядом с ним. Его рот неутомим. Ей и в голову не приходило, что мужчина может так тонко ощущать, что хочет женщина, что ей необходимо. Дакс предвосхищал каждое ее плотское желание. Он не был жадным и неумелым. Каждое его движение было неспешным, нацеленным на то, чтобы доставить ей удовольствие.

Все нарастающая пульсация в собственном горле пугала ее. Она боялась, что вот-вот утратит способность дышать. Ее руки под его свитером беспокойно рванулись за спину в поисках опоры, прежде чем соскользнуть с края света.

Он снова поцеловал ее, на этот раз глубже, смягчая желание нежной заботой, руки соскользнули вниз со щек к шее и обхватили ее. Большой палец проводил по ее ключице. Когда он опускал руки, чтобы обнять ее, они задержались на ее груди.

Боже, помоги мне, — безмолвно взмолился Дакс. — Не дай мне прикоснуться к ней. Ибо если я это сделаю, то никогда не смогу отпустить ее.

Он ощущал ее чуть заметную реакцию. Ее быстрые легкие вздохи щекотали ему губы, словно пуховки. Он чувствовал, как сокращаются мускулы ее бедер, прижатых к его бедрам. Руки его нерешительно задержались в ожидании. Захватив ее нижнюю губу зубами, он нежно покусывал ее. Встречая его страсть с равным пылом, она что-то бессвязно пробормотала и покорно подчинилась его рукам.

Ободренный ее откликом, он забыл о своих благородных намерениях, и его руки сомкнулись вокруг нее. Их вздохи наслаждения эхом отзывались друг у друга. Кили постепенно расслабилась и предоставила ему свое тело для дальнейшего освоения. Она откинулась на сиденье машины и сплела руки у него за спиной, прижимая его к себе.

Дакс нежно массировал ее тело, ласкал ее. Он узнавал ее с помощью своих чувствительных пальцев. Он закрыл глаза и представил себе то, к чему прикасался, — текстуру, цвет. Причиняло страдание не видеть, но блаженство — представлять. Он тотчас же нащупал бюстгальтер и понял, что груди не могут быть большими — он заключил их в ладони и приподнял, большие пальцы ощупывали ее соски, возбудившиеся и дерзко требовавшие его внимания.

— Какие прелестные, — прошептал он, прижимаясь лицом к ее нежным округлостям и глубоко вдыхая аромат, пропитавший ее свитер. В то время как нос и губы прижимались к ее свитеру, пальцы продолжали нежно терзать ее. — Как приятно к тебе прикасаться, — прошептал он, и его губы сомкнулись вокруг одного напрягшегося соска. Его язык увлажнил ее свитер.