– В Сингапуре. Ибу часто пела мне ее на ночь. – И она добавила: Когда я была ребенком.

Ибу – это «мама» по-малайски, вспомнила я. Так Ундина называла Лену, до того как эта жуткая…

– Ибу узнала ее от оззи, – прокричала Ундина. – От австралийских солдат. В Сингапуре их были толпы. Они научили ее своим лучшим песням.

Шепотом я извинилась перед «Глэдис», слишком утонченном, чтобы слушать такие тошнотворные песни. Я похлопала его по рулю и прошептала: «И это пройдет».

– Кто-то съехал в кювет! – завопила Ундина мне прямо в ухо, указывая на дорогу, где на обочине на боку лежала машина.

Я нажала на тормоза «Глэдис», и мы остановились.

Две женщины склонились над капотом машины. Несмотря на кошачьи вопли Ундины, они не заметили нашего приближения.

– Здравствуйте! – крикнула я. – Все в порядке?

Когда более высокая женщина повернулась, я увидела, что у нее в руках домкрат. Ладонью она прикрыла глаза от утреннего солнца, чтобы лучше рассмотреть меня.

– Трехколесный морган F-4, – констатировала Ундина за моей спиной. – Тридцать шесть лошадей, двигатель с боковым расположением клапанов.

Меня раздражает, когда кто-то младше возрастом знает то, чего не знаю я.

– Потрясающе, – сказала я. Хотя я плохо знакома с этой моделью, я узнала в ней старую развалюху, которую держит в гараже Берт Арчер и время от времени сдает в аренду туристам. Наполовину автомобиль, наполовину мотоцикл, он напоминает огромного зеленого кузнечика, потерявшего заднюю ногу в смертельной схватке.

Наконец женщина рассмотрела меня.

– О, только взгляни, Арделла, – радостно сказала она спутнице, отсоединявшей насос от передней шины. – На наши молитвы ответили.

Арделла подняла голову, и лучше бы она этого не делала. Выражаясь милосердно, у нее было такое лицо, которое одним своим видом могло обратить в христианство африканцев из Экваториальной Африки, поразить их своим божественным оружием. Ее лицо не просто покрывали пятна, оно было, так сказать, в горошек.

– Вы живете поблизости? – спросило привидение.

– Да, – сказала я. Меня научили быть осторожной с незнакомцами.

– Мы ехали в поместье под названием Букшоу, когда у нас спустила шина. Мы поменяли колесо, но теперь чертова штука не заводится. Это раздражает. Сводит с ума.

– Гм-м-м! – протянула Ундина. Она слезла с велосипеда, подошла к автомобилю, забралась в кабину – не знаю, как иначе это назвать, – и начала возиться с рукоятками.

– Ундина! – воскликнула я, но она меня проигнорировала. Она повернула зажигание и пыталась завести двигатель.

– Ундина!

– Не беспокойтесь, – сказала мне Арделла. – Эта штука умерла.

Я сделала вывод, что это Арделла, поскольку ее спутница так ее назвала.

– Потому что вы ее затопили, – с хриплым смешком объявила Ундина. – Надо было опустить заслонку.

Она что-то передвинула на панели управления и снова нажала зажигание.

С радостным «р-р-р» двигатель зафырчал. Обе женщины захлопали, когда Ундина несколько раз резко нажала на дроссельную заслонку, потом выпрыгнула на траву, закрыла дверь и изобразила глубокий театральный реверанс.

– Приятно познакомиться, – сказала Дорис, протягивая руку. – Меня зовут мисс Персмейкер, а это моя подруга мисс Стоунбрук.

Было очевидно, что в силу моего возраста она хочет сохранять официальный тон.

– Приятно познакомиться, мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук. Я мисс де Люс. А это моя кузина мисс де Люс-младшая.

Ундина присвистнула в ответ на мою шуточку и сказала им, оскалив зубы в усмешке:

– Но вы можете обращаться ко мне Липучка. Меня так называют, потому что я ужасно настойчивый человек.

Мы все обменялись неловкими рукопожатиями, после каждого из которых Ундина вытирала руки о юбку.

– Должно быть, вы миссионеры, – предположила я. – Синтия Ричардсон предупредила нас, что вы приедете.

– А, – сказала мисс Персмейкер. – Значит, вы та самая мисс де Люс. Флавия, полагаю. Нам дали понять, что вы желаете предоставить нам кров. Хотите быть доброй самаритянкой, так сказать. Ха-ха!

– Несмотря на солнце, довольно холодно, – заметила я, обхватив себя руками. – Если вы изволите проследовать за нами, мы покажем дорогу.

– А как же мое имбирное пиво? – заныла Ундина. – Ты обещала мне имбирное пиво!

– В другой раз, – жизнерадостно ответила я. – Сейчас мы должны исполнить наш христианский долг.

И так мы отправились в Букшоу. Я лениво крутила педали велосипеда, Ундина дулась на багажнике, а две миссионерки ехали следом. Их автомобиль постукивал, словно зеленый заводной дракон.

Доггер не удивился нашему появлению.

– Миссис Ричардсон звонила, чтобы поинтересоваться, прибыли ли леди, – сказал он, встречая нас в дверях. – Я приготовил комнаты в северном крыле.

– Отлично, – сказала я. Не буду говорить гостям, что в последний раз в этих покоях располагалась жертва убийства. – Уверена, они подойдут идеально.

И я не стала уточнять, кто кому – леди комнатам или комнаты леди.

Работа, работа, работа, – бормотала миссис Мюллет. – Только мы избавились от одной, а теперь еще две.

По виду, с которым она намывала плиту «Ага», я могла определить, что она чрезвычайно довольна.

– Не знаю, что бы мы без вас делали, миссис Мюллет, – сказала я.

– Умерли бы, – отрезала она, но подмигнула при этом. – Сдохли, как собаки. Вы все. И мне было бы все равно.

– Конечно, вам было бы не все равно, – возразила я. – Вы бы навещали наши могилы и украшали их бледными примулами.

Неожиданно вокруг меня обвились руки миссис Мюллет, и она прижала меня к себе изо всех сил. По ее лицу покатились слезы.

– О, мисс Флавия, – зарыдала она, – что мы будем без нее делать?

Я не сразу поняла, что она имеет в виду Фели.

Очень хотелось сказать: «Теперь у нас будет лишняя порция бекона» – но сейчас не время. Надо тщательно подбирать слова.

– Не знаю, миссис Мюллет. Будем держаться друг друга и делать то, что должно.

Я вспомнила фильм «Спасательная шлюпка»[14], на который миссис Мюллет водила нас с сестрами в Хинли. То, как небольшая группа людей всех рас, классов и характеров удивительным образом объединяется перед лицом трагедии, видимо, произвело тогда на меня глубокое впечатление, поскольку я не успела заметить, как сама обняла миссис Мюллет и мы обе громко завыли.