Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы тоже выжившие, не так ли? Мы брошены в темноте, и нашу хрупкую скорлупку подстерегают смерть, горе и потрясения.
Когда взойдет солнце, какое имя будет написано на борту шлюпки? «Букшоу» или «Флавия де Люс»?
Это скажет только новый день.
Я не склонна к мрачным мыслям, но предстоящий день обещал гром и молнию.
Возможно, буря началась со свадьбы Фели и осознания того, что я теряю еще одного члена семьи.
Все это адски сложно. Желание быть окруженной теми, кто со мной одной крови, вызывает у меня стремление остаться одной. Бессмыслица.
Признаю, иногда я бываю резка сама с собой и, следовательно, с окружающими.
Как я могла быть настолько бесчувственной, чтобы потащить Доггера вместе со мной на лондонскую железную дорогу «Некрополис»? Почему я не подумала, что это путешествие вызовет у него жуткие воспоминания о военном плене на «Дороге Смерти» в Бирме?
Что со мной творится? Почему мои чувства превращаются в осиное гнездо?
Эти и другие вопросы пролетали у меня в голове вспышками молнии, пока мы с миссис Мюллет цеплялись друг за друга, как за последнюю соломинку.
За последнюю соломинку.
Да, это так, такова цена жизни во всех смыслах слова. Просто нужно помнить об этом в темноте.
Я думала над тем, как высвободиться из объятий миссис Мюллет и не обидеть ее, когда кухонная дверь распахнулась и появился Доггер.
– Прошу прощения, – тихо произнес он, увидев нас, и собрался уйти.
– Все в порядке, Доггер, – сказала я. – Мы просто поздравляли друг друга с отлично проделанной работой.
Что не объясняло слезы, но Доггер был сама сдержанность.
– Я приготовил две комнаты по обе стороны от голубой спальни для мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук, – сказал он. – Подумал, что они оценят уединение.
– Уверена, ты прав, Доггер, – сказала я. – Они наверняка устали жить в палатках.
Голубая спальня в северной части дома предназначалась для тетушки Фелисити во время ее визитов. Сколько я себя помнила, все остальные комнаты в этом длинном темном крыле не использовались, консервировались нафталином, мебель завешивалась пыльными простынями.
Спустя столько лет эти помещения до сих пор пахли камфорой и парадихлорбензином – веществами, которые используются в морилках энтомологов, разлитых в красочных жестянках и коробках с восхитительными именами вроде «Парацид» (я не выдумываю!) или «Кристальный газ».
Не стоит говорить, что в Букшоу нет моли.
Для любого человека, имеющего глаза, Букшоу – рай отравителя. Даже шубы моей покойной матери Харриет постоянно хранились в музее, в который превратилась ее спальня, и тщательно протирались водным раствором сулемы – хлорида ртути, который так же использовался в качестве консерванта для железнодорожных шпал (деревянных, которые находятся под рельсами).
Томас Туссер, великий и недооцененный поэт XVI века, человек, намного опередивший свое время по части ядов, предупреждал об опасностях домашнего хозяйства:
На самом деле раскопки в северной части дома могли бы помочь нашим дамам-миссионеркам чувствовать себя совсем как дома, поскольку эти места были так же далеки от нахоженных путей, как и французская Экваториальная Африка, хотя Букшоу наверняка более холоден и ветрен.
Даже наша древняя сантехника будет сбывшейся мечтой для дам, привыкших пудрить носики в кустах.
– Пойду поприветствую их как следует, – сказала я.
Трудно осознать, что теперь я – хозяйка Букшоу и на мои плечи падает необходимость вежливого обхождения. Придется учиться быстро.
– Должна ли я пригласить их на чай? – спросила я, бросив осторожный взгляд на миссис Мюллет.
– Рановато, милочка, – сказала она, посмотрев на кухонные часы. – Едва минуло десять. Разве что на легкий завтрак в одиннадцать утра. Им придется довольствоваться чем бог послал.
– Добро пожаловать в Букшоу, – громко и официально объявила я, показывая слишком большое количество зубов. Достигнув стадии, когда мне приходится надевать брекеты только на ночь, я больше не стеснялась демонстрировать достижения стоматологического искусства у себя во рту.
Чтобы приветствовать гостей, я заняла позицию внизу западной лестницы.
– Вам понравились ваши комнаты? – поинтересовалась я.
– Довольно удобные, – сказала Аурелия (та, с худым лицом). – Мы открыли все окна.
– А! – воскликнула я, сложив пальцы домиком под подбородком. – Чтобы выпустить призраков, да? Они любят полетать над Висто время от времени. Обожают свежий воздух.
Все это я выложила радостным тоном с чуточкой легкости, чтобы заставить их думать, будто я шучу. Тем не менее зерно было посажено.
– Призраки? – переспросила мисс Стоунбрук, хватаясь за перила.
– О, не тревожьтесь, – успокоила ее я. – На самом деле они абсолютно безвредны. Мы недавно провели сеанс экзорцизма, чтобы они оставались не более чем легким неудобством. Больше никаких гремящих цепей.
Я хихикнула с каплей безумия в голове: «Никаких ледяных рук на шеях спящих».
– Чепуха, – громко объявила мисс Персмейкер, делая шаг ко мне. – Призраки не существуют.
– Что ж, – сказала я со снисходительной улыбкой. – Нельзя забывать, что Аэндорская волшебница вызвала призрак Самуила по просьбе Саула. Об этом написано в Первой книге Царств. Глава двадцать восьмая, если не ошибаюсь.
Это незабываемо. Однажды зимним вечером викарий читал проповедь на основе текста, который потряс меня до глубины души. Тогда в сумраке Святого Танкреда, нарушаемого только колеблющимся светом свечей, под завывания ветра за древними стенами и витражными окнами его слова подтвердили мои самые жуткие страхи: мертвые на самом деле не мертвы. Они никогда не покидают нас.
– Чепуха, – повторила мисс Персмейкер. – Некоторые истории нужно воспринимать исключительно как метафоры. По природе своей они воспитательные.
– Ладно! – жизнерадостно воскликнула я, изображая идиотическое облегчение. – Кто хочет перекусить? Если я не ошибаюсь, дражайшая миссис Мюллет накрыла стол с лепешками и чаем.
– И джином! – внезапно завопила Ундина у меня из-под локтя.
Я развернула ее и вывела прочь, заломив ей руку за спину, чтобы она понимала, что я серьезна.
Что произошло с девичьей скромностью?
В гостиной мы цивилизованно сидели, держа чашки на коленях, как будто прошли эоны с тех пор, как мы слезли с деревьев.
Доггер, стратегически взявший на себя роль дворецкого, безмолвно стоял с легчайшей из всех его улыбок.
– Вы просто обязаны рассказать нам об Африке, – попросила я леди. – Должно быть, вы такие храбрые. Отправиться в такое место! Не так ли, Ундина?