Вера подумала, что ничего «такого» Илья не позволял себе и в Верино отсутствие, однако комментировать это вслух не стала.

– А где бабушка? – спросила она, поставив чайник на плиту и открывая холодильник.

– К ученице поехала.

Римма Витальевна занималась репетиторством, обучая детишек классическому вокалу. Отец не был доволен тем обстоятельством, что старой женщине приходится самой ездить к своим ученикам, но ничего не попишешь: детки были ещё слишком малы, чтобы в одиночку разъезжать по городу. А деньги, которые выручала Римма Витальевна за своё репетиторство, были весомым вкладом в бюджет семьи, и отказаться от него было бы неблагоразумно.

Семья Громовых вообще переживала не самые лёгкие финансовые времена. Отцу с мачехой месяцами не выплачивали зарплату. Отцовский НИИ уже давно балансировал на грани закрытия. Жили, по большому счёту, на бабушкины средства – её скромные заработки и пенсию.

В начале года Римма Витальевна собиралась было сделать выгодное, на её взгляд, вложение – приобрести акции АО «МММ». Она, как и миллионы её сограждан, вдохновилась незамысловатыми телевизионными роликами о Лёне и Рите Голубковых. Отец тогда ей этого не позволил, и они несколько дней подряд страшно ругались, отказываясь понимать друг друга.

– Мама, ну это же мошенничество чистой воды! – бушевал Громов. – Как ты не понимаешь, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке! Новые сапоги, машина, дом в Париже… Это же утопия! Ты веришь этой кустарной самодеятельности?

– Ну почему – самодеятельность? – Старуха пожимала плечами. – Вполне узнаваемые персонажи, такие характерные, простые россияне…

– Примитивные ролики про быдло! – психовал отец. – И снятые для быдла!!! Мама, неужели тебе отказал вкус? Твоё чувство прекрасного?

– В этой стране, сынок, уже много лет не происходит ничего прекрасного, – вздохнула Римма Витальевна.

– Ты прекрасно знаешь, мама, что у нас есть возможность поменять «эту страну» на другую, – раздражённо высказался Громов.

Это было правдой. Один из крупнейших университетов американского города Портленда давно уже предлагал ему место, хорошее жалованье, грин-карту и даже оплату съёмного жилья для всей семьи. Такие выдающиеся учёные, как Александр Громов, были очень нужны Соединённым Штатам. Но Римма Витальевна упёрлась и наотрез отказалась ехать.

– В мои годы так резко менять место жительства?! Ни за что. Я люблю Москву, я привязана к России… К тому же я учила французский и немецкий языки, английского не знаю. Буду там дура дурой! Нет уж, сынок. Если тебе этого хочется – поезжай. Я удерживать не стану. Но от меня подобного не жди. Я родилась в России, все мои предки тут похоронены, так что я умру только здесь, на Родине – и точка!

Александр скрипел зубами. Он давно уже не питал иллюзий относительно будущего своей страны, но эмигрировать без матери казалось немыслимым делом. Невозможно было бросить её здесь одну… И значит, всё оставалось по-прежнему: серо, глухо и безысходно.

Впрочем, в одном Римма Витальевна сыну тогда всё-таки уступила и акции приобретать не стала, чему впоследствии только порадовалась: уже в августе главу акционерного общества Сергея Мавроди арестовали. Все бумаги «МММ» резко обесценились. По стране прокатилась волна самоубийств. Официальным следствием называлась цифра в десять тысяч пострадавших, но на деле количество обманутых вкладчиков исчислялось миллионами.

Итак, семья Громовых переживала если не бедственное, то, во всяком случае, крайне стеснённое в средствах положение. Бабушка активно подрабатывала репетиторством. Отец уже несколько раз в приступе отчаяния собирался оставить свой институт и пойти на более простую работу – например, охранником, или продавцом в ларьке, или даже грузчиком. Но всякий раз что-то его удерживало. Словно это была последняя грань, преступив которую, он перестанет быть самим собой. Мачеха пыталась наладить собственный бизнес – съездила пару раз в Польшу за товаром, но распродать его толком так и не смогла, и по всей квартире потом ещё долго были расставлены клетчатые сумки, о которые спотыкались домочадцы и взирали на них с неловкой тоской. Впрочем, Снежная королева была не единственной в череде женщин, которые потеряли страну под названием Советский Союз, а новую пока так и не обрели, болтаясь в неизвестности и неопределённости. Как много теперь было среди её сверстниц и приятельниц (бывших научных сотрудников, доцентов, искусствоведов) – ресторанных посудомоек, уборщиц и челночниц! Всегда такая ухоженная, стильная и красивая, мачеха в девяностые как-то резко постарела. Обозначились морщинки у глаз, светлые волосы отливали не столько золотистым «блондом», сколько пегой сединой. Она почти перестала улыбаться, а вот раздражаться начала намного чаще. Не только Вера – даже родная дочь, Дина, старалась не попадаться ей лишний раз на глаза, чтобы не влетело.

Не успела Вера налить себе чаю, как примчался взбудораженный Илья.

– Верунчик! Я за тобой. Собирайся, на концерт идём! – выпалил он с порога, забыв поздороваться.

– Какой ещё концерт, Иисусик? – растерялась она. – Мы же вроде не договаривались…

Краем глаза Вера заметила, как вытянулось лицо Дины, и ей стало ещё больше неловко перед сестрой.

– Ты сдохнешь от восторга! – торжествующе завопил Илья. – Кришнаиты у себя на Хорошёвском устраивают. Приглашены музыканты из самой Индии, представляешь?

Это было уже интересно. Вера знала, что на Хорошёвском шоссе, недалеко от станции метро «Беговая», находится храм международного общества сознания Кришны. В этом здании располагались одновременно и сам храм с комнатой для богослужений, и ашрам с кельями, и офис, и Вайшнавский университет, и издательство «Бхактиведанта Бук Траст», выпускающее каноническую индуистскую литературу на русском языке.

Вера никогда не сталкивалась близко с кришнаитами, но всё же довольно отчётливо представляла себе их тусовку. В начале девяностых, выйдя из подполья, кришнаиты стали едва ли не самой заметной религиозной группой в столице. Москвичи быстро привыкли к чудаковатым монахам с кроткими улыбками, коротко стриженым или обритым наголо, облачённым в долгополые оранжевые одеяния, которые продавали свои брошюры, книги и видеокассеты в подземных переходах и станциях метро. Красочные рекламные плакаты «Бхагавад-Гита как она есть» стали обыденным явлением. А на Арбате кришнаиты регулярно проводили так называемые публичные харинамы, приглашая прохожих присоединиться, – они пританцовывали, подняв руки, били в барабаны и пели хором, прославляя святое имя:

– Харе Кришна Харе Кришна

Кришна Кришна Харе Харе

Харе Рама Харе Рама

Рама Рама Харе Харе!

А однажды мачеха рассказала историю своей бывшей коллеги. Та, хоть и являлась преданной кришнаиткой, впечатление на окружающих в целом производила самое положительное: у неё был заботливый любящий муж, тоже кришнаит, и двое замечательных деток – двух и четырёх лет. Они были красивой, доброжелательной и гостеприимной семьёй. И для Ольги Громовой стало настоящим шоком известие о том, что у идеальной мамы и примерной жены есть ещё дочь от первого брака.