них был собственный маг, с которым можно было бы поиграть. Поучиться. - Ее улыбку можно было использовать как скальпель. - Чтобы... препарировать.

Трейн был поражен, когда обнаружил, что продолжает смотреть ей в глаза, не дрогнув.

- Они, должно быть, считают нас чем-то большим, чем "раздражающими", если вы проделали весь этот путь только для того, чтобы поймать в ловушку мага-подмастерья, который еще даже не закончил учебу, - услышал он свой собственный голос. - Полагаю, что ваше "начальство" предпочло бы кого-то немного более опытного в использовании своих способностей. А может, и нет. - Ему действительно удалось оскалить на нее зубы. - Возможно, они подумали, что во всех отношениях было бы... безопаснее довольствоваться подмастерьем?

- Ретак, - сказала Тримэйла. Трейн приготовился к новому удару, но голос волшебницы остановил волшебника на середине замаха. Она склонила голову набок, задумчиво глядя на Трейна, затем пожала плечами.

- В тебе немного больше мужества, чем я ожидала, мастер Элдарфро, - признала она. - И, насколько я знаю, в твоей теории действительно может что-то быть. С другой стороны, не часто нам сообщают имя конкретного человека, которого они хотят видеть. И очень боюсь, - она покачала головой с притворным сочувствием, - что это нередко заканчивается... плохо для людей, о которых идет речь, когда мы занимаемся ими.

- Я польщен. - Он надеялся, что она не могла сказать, как трудно было сохранять ровный голос, когда кто-то только что заменил мозг его костей льдом. - Но разве не в этом смысл всех действительно плохих историй, где злорадствующие злодеи рассказывают своей несчастной жертве все о своих грандиозных, сложных планах?

- Верю, что это так, - согласилась она. - У меня, с другой стороны, у меня есть дела поважнее, чем тратить время на тебя. У нас скоро будет еще несколько гостей, которых нам нужно как следует развлечь, так что, боюсь, мне придется предоставить тебя самому себе. Постарайся развлечь себя.

Она лучезарно улыбнулась ему, ударила каблучком и легким галопом скрылась в темноте.

- Не волнуйся. - Тон Ретака был отвратительным, когда Трейн позволил мышцам своей шеи расслабиться и снова прижался лицом к боку лошади, к которой был привязан. - Ты найдешь много того, что "развлечет" тебя, там, куда ты направляешься, маг. Я буду с нетерпением ждать возможности помочь тебе развлечься.

VIII

- Все становится сложнее, - пробормотал Венсит.

Кен Хоутон услышал волшебника через наушники и взглянул на него. Венсит пристально смотрел в темноту в направлении яркой синей вспышки молнии, расколовшей ночь. Определять расстояние в темноте всегда было трудно, но вспышка, должно быть, была значительно дальше, чем казалось на первый взгляд. Хоутон не слышал ни малейшего грохота, а любая такая яркая молния, должно быть, сопровождалась матерью всех раскатов грома.

Он ждал, что Венсит скажет что-нибудь еще, но волшебник только задумчиво хмурился, пока тянулись долгие, медленные секунды.

- Прошу прощения? - сказал наконец Хоутон, и ему захотелось рассмеяться над собственным удивительно банальным оборотом речи.

- Эм? - Венсит повернулся к нему, глаза дикого огня превратились в яркие щелочки.

- Ты сказал, что все становится сложнее. - Хоутон усмехнулся с резкой иронией. - Учитывая то, как мы с Джеком вообще попали сюда, и все те безусловно безумные вещи, о которые тебе пришлось рассказать с тех пор, как мы это сделали, "усложнение" - это не совсем та фраза, которую я рад слышать.

- Могу понять, что ты можешь чувствовать таким образом, - признал Венсит со своим собственным смешком. - И я действительно не хотел показаться загадочным. Просто я продолжаю тот бойцовский поединок, о котором упоминал тебе ранее, и думаю, что их чары дали небольшую утечку. Если, конечно, они не захотят позволить мне заглянуть внутрь.

- И зачем им могло понадобиться что-то подобное?

- Я действительно не могу сказать... пока. - Венсит пожал плечами. - Полагаю, это скорее похоже на игру в шахматы. Или, возможно, тот вид дезориентации, на котором специализируется сценический фокусник. Вы показываете другому парню то, что, как вы надеетесь, он увидит, чтобы он не заметил, что кастет приближается к нему с совершенно другой стороны. - Он фыркнул. - На самом деле, я иногда делал это сам.

- Почему-то я не нахожу это особенно обнадеживающим, - сухо сказал Хоутон, в то время как "Крутая мама" продолжала фыркать. Количество JP-8 в топливных баках БТ упало примерно до половины, и Хоутон надеялся, что они не израсходуют его досуха, прежде чем доберутся туда, куда, черт возьми, они должны были лететь.

- Этот твой "взгляд" сказал тебе, сколько еще нам нужно пройти? - спросил он.

- Нет, - сказал Венсит. - Но это, - он махнул одной рукой в направлении безмолвной молнии, - говорит мне о многом.

- Как?

- Этой вспышкой был Базел, - просто сказал Венсит.

- Так он молниеотвод, не так ли?

- На самом деле, - Венсит действительно громко рассмеялся, - это удивительно хорошее описание Базела Бахнаксона во многих отношениях. Но молния не попала в него, сержант-артиллерист. Это исходило от него. Ну, от него и Уолшарно.

- Конечно, это так и было. - Хоутон решил, что ему следовало бы высказаться более скептически, чем это было на самом деле.

- Они могут быть немного яркими, - сказал Венсит. - Имей в виду, Базел из клана Конокрадов. Он понимает цену ползания по кустам, и у него это неплохо получается, когда он прикладывает к этому усилия. Но он, должно быть, решил, что "плохие парни", как ты их называешь, уже знают, что он поблизости. Ты мог бы сказать, что это был его способ предупредить их, что он знает, кто они такие.

- И он думает, что посылать сигнальные ракеты, сообщая другой стороне о своем приближении, - хорошая идея, потому что...?

- Я мог бы сказать, что это потому, что он защитник Томанака. Или потому, что он градани. Оба эти утверждения верны, и любого из них было бы более чем достаточно, чтобы объяснить это. Но я полагаю, что простая истина заключается в том, что он и Уолшарно злы, сержант-артиллерист. И, поверь мне, ты действительно не хочешь быть тем человеком, который разозлит этих двоих.

- Но если ты уже беспокоишься о шансах, не означает ли это...?

Хоутон позволил своему голосу затихнуть. В конце концов, не было никакой необходимости