из белкового крема. – Начинаем говорить. При каких обстоятельствах пропал отец Игоря – Степан Ильич…

– Фомин, – подсказала Настя. – Фомин Степан Ильич. Он пропал после охоты, на которую отправился вместе с моим отцом. Они вместе охотились много лет. И вместе работали. У них сервис. Автосервис. В последнее время он начал приносить хорошую прибыль…

Юля с Лешкой стремительно переглянулись. Мысли, которые они потом сравнили, были одинаковыми.

Общий бизнес много лет. В последнее время показатели прибыли полезли вверх. Почему бы не избавиться от партнера?

– Потом появился какой-то человек. Я не знаю, кто и откуда, но он начал настойчиво просить, чтобы наши родители этот сервис ему продали. – Настя вяло помешивала чай, не притронувшись к фруктовой корзиночке с кремом. – Он просто не давал им покоя. И сумму все время увеличивал.

Юля с Лешкой снова переглянулись.

Отец Игоря, видимо, был против продажи, вот его и устранили.

– Они захотели продать бизнес этому человеку? – задала вопрос Юля, закончив игру глазами с другом.

– Один из них захотел. Второй – нет. И да, у них начались споры. Они даже ругались. Поэтому моего отца без конца таскали на допросы. Только он не виноват. С охоты они вернулись живыми и невредимыми.

– А что хотели в полиции от твоего отца, Настя? Считали, раз он хотел продать автосервис, то способен устранить компаньона? Но не проще ли было заказать это дело заинтересованному лицу? Тому, кто хотел бизнес ваших родителей купить?

– Вот, и вы туда же, – покачала она головой и переглянулась с Костиком. – Это не мой отец хотел продать бизнес, а отец Игоря – Степан Ильич. Разумнее было бы устранить моего отца.

«Вот и все могли так подумать», – снова переглянулись Юля с Лешей.

– Мой отец не хотел ничего продавать. Даже готов был выкупить долю в автосервисе у Фоминых. Они даже начали о чем-то таком договариваться со Степаном Ильичом, но тут он пропал…

Глава 3

– Лешка, история-то на самом деле интересная.

Юля, стоя на своем балконе в валенках, меховом жилете с капюшоном и теплых спортивных штанах, азартно поглядывала в сторону задумчивого друга. Тот отряхивал зачехленные деревья в кадках от льда, что-то приговаривал тихо и хмурился.

Сделав еще один глоток огненного чая с корицей, она подошла к другу.

– Не делай вид, что не слышишь меня! – повысила она голос. – История, говорю, интересная, Леша!

– Может, и так. И что? – Он холодно глянул на нее: – Ты на пенсии, помни об этом. Ввязываться во всякие интересные дела в частном порядке не имеешь права.

– Почему?

Она сделала еще один глоток, обожглась, разозлилась и последовала за другом к следующей кадке с упакованным в белую пеленку деревом. Пол уже высох и приятно грел ноги сквозь подошву меховых валенок. Но сейчас она подумала об этом не с привычным удовольствием, а рассеянно.

У нее начался гон! Так всегда говорил о ней Леша.

– У тебя нет лицензии, дорогая, на право ведения таких интересных дел. А без лицензии это априори нарушение либо закона, либо прав граждан. На каком основании станешь искать этого Фомина? А ты ведь уже засобиралась, я прав? Его искать. – Лешка отбил льдинки с покрывала, отряхнул руки и, сурово сведя брови, повторил: – На каком основании, гражданка?

Она поискала разумный ответ, не нашла и, подергав плечами, буркнула:

– Так сложилось.

– Что сложилось?

Он подбоченился и встал грудью к ветру в распахнутой куртке. Ей неожиданно захотелось эту куртку на его груди застегнуть. И шарф на шее поправить. Что это? Материнский инстинкт? Забота о друге или нечто большее?

Тьфу-тьфу-тьфу! Кроме второго пункта ничего подобного с ней быть не должно. Табу!

– Тебе скучно, дорогая? – с чувством поинтересовался Лешка, стоя на семи ветрах с неприкрытой грудью. – Или ребятишечек пожалела? Материнский инстинкт проснулся? Хочется защитить, пожалеть сироток…

Ну вот, прямо в точку. Угадал ее тайные мысли. Блин…

– Ты их и так уже пожалела, – напомнил дружище. – Не стала писать заявление. Походатайствовала, чтобы отпустили. Вот кого-кого, а этого противного Жорика я бы там подержал.

– У этого противного Жорика самый крутой адвокат, – вяло огрызнулась она, прячась за чашкой. – Не хочу мотать себе нервы. Просто помочь им.

– Кому им? – с угрозой выступил вперед Лешка.

– Всем им! Фоминым, Смирновым. Человек пропал. Его найти не могут. Хороший человек, между прочим. Кстати, его тщательно искали?

– Искали, конечно. Я узнавал, не смотри на меня с таким сомнением. Знал, что тебя зацепит. – Лешку наконец проняло, и он застегнул куртку. – Волонтеры прочесали территорию, где он мог бы оказаться. Никого не нашли. Полиция опросила всех причастных и не очень. Даже дядю, который намеревался бизнес у партнеров выкупить, допросили.

– И что он?

– Алиби у него. И у его охраны тоже. Они в то время в Мурманск летали всей командой. Новая тема у них там. Про сервис он уже говорил с явным раздражением. Мол, связался с дураками, сам не рад. Да уже, говорит, и не хочу.

– А зачем вообще ему этот сервис сдался, раз у него крутые темы на другом конце страны? Что в нем такого?

– Место, – пояснил Лешка и снова принялся отряхивать от ледяной корки закутанные деревья. – Кто-то в мэрии шепнул ему: там что-то такое планируется. Он и захотел принять участие как собственник земли. А теперь вроде ничего там не будет. Все останется как есть. Он интерес и утратил.

– Это все, что он сообщил?

– Да. Поверь. Я читал протокол допроса. И смотри у меня! – грозно помотал перед ее лицом пальцем Лешка. – Только сунься к нему! Дядька отвратительный. Прошлое у него с душком. И в настоящем проблем может тебе доставить. Смотри у меня, Юля! Только сунься!..

К дяде по фамилии Сячин она соваться поостереглась. Но к Смирновым отправилась уже на следующее утро.

Дверь открыла женщина, которую Юля тут же назвала про себя «опасной особой» – в смысле, для мужчин. Красивой была эта женщина, агрессивно красивой.

Во-первых, она ходила по дому почти раздетой, хотя была чуть моложе самой Юли. Короткие в обтяжку шорты едва прикрывали зад. Майка с глубоким декольте не доставала до пупка. Нижнего белья не было, и грудь гуляла туда-сюда при ходьбе. Лицо молодое, без морщин. Волосы короткие, светлые.

– Что вам надо? Кто вы? – поинтересовалась та, не переставая что-то жевать.

Ее босые ноги странно дергались, будто «опасная особа» заходилась в танце без ритма и музыки.

– Я пострадавшая. Юлия Никитина. Живу в соседнем подъезде.

– Пострадавшая от чего? – вытаращилась женщина, отпрянув и приведя