litbaza книги онлайнСовременная прозаВидоискательница - Софья Купряшина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 37
Перейти на страницу:

Девушка выпустила от неожиданности стакан, и щиплющая жидкость потекла с платья на только что побритые ноги.

…Что и говорить — трудно было Ванде…

— Хорошо, хорошо. Поступим мы с вами так, дорогая, — сказал Макаренко, отступая к столу. Он иногда педалировал «о» и офрикатинивал «г», чем думал сблизиться с простыми колонистами и персоналом, но Ванде эти наигрыши были как плевок в тарелку с супом. Она сморщила прямой с горбинкой породистый носик и потрясла юбкой, суша ее.

— Назначу я вам таблетков…

— Тьфу ты, еб твою мать! — вырвалось у Ванды.

— А? — насторожился Макаренко.

— Я говорю — юбку надо стирать, — смешалась она.

— Прошу не перебивать.

«Не буду, еб вашу мать», — подумала Ванда.

— Использовать нецензурные выражения надо умеючи, — сказал ушастый телепатический Макаренко, — а то получится как в том анекдоте, когда мальчик, практически незрелый зеленый вьюнец, опозорил себя и свою семью, практически не подозревая об этом, при пересказывании товарищам того, как он провел выходные: «Пошли мы на хуй в кино: мама блядь, сестра блядь и я ебаный в рот».

Ванда громко заржала и закурила под шумок, пока на великого учителя не нашел новый приступ непримиримости.

— Все! — заорал Макаренко. — Ваше время истекло!!

— Га! — перепугалась Ванда.

— В спальню! Меня ждут в Наркомате! — И он замахал на нее длинными пальцами в чернилах.

Ванда размашисто, порой не попадая в пепельницу, забычковала «Беломор», сунула его за пазуху и вылетела из кабинета.

Каждый раз с нетерпением и надеждой ожидала она с тех пор визитов к Макаренко.

Глава 5

Враги

Были у Ванды в коммуне и две непримиримые врагини — две неудовлетворенные падлы: Маргарита Прокофьевна и Светлана Федоровна. Первая заведовала библиотекой, а вторая — кладовкой. Мужья у них были щуплые, белесые, как близнецы, хотя одного из них звали Замков, а другого — Крючков. Женщины завидовали Ванде, что все мужское население коммуны оборачивалось на нее, когда она шла по двору вешать белье, в хозчасть или в мастерские, а особенно когда услышали разговор пьяного Крючкова с Замковым, что портрет Ванды (в голом виде) хорошо бы «повесить на стенку и дрочить двадцать четыре часа в сутки». Женщинам было обидно, потому что они не знали, что такое оргазм, а Ванда кончала со второй фрикции, а то и вовсе от собственного мочеиспускания, даже не притрагиваясь к своему телу, и мир ее — парадоксальный и порочный, мир фаллического и дионисийского культов — был им совершенно непонятен. Они только и ждали случая, чтобы подловить ее на какой-нибудь фигне и отчитать — «по-матерински, по-отечески».

Например, Макаренко выучил Ванду по утрам вежливо говорить всем «доброе утро», после 12.00 — «добрый день», а между пятью и шестью вечера — «добрый вечер». Ванда старательно, задорно улыбаясь, произносила каждый день эти магические словосочетания, и все (почти все) отвечали ей улыбкой, приветствием и добрыми шутками, и только две эти выдры смотрели сквозь нее оловянными глазами и молча шли мимо, протирая тесными юбками безжизненные лобки. Ванда пЕшила и печалилась.

Однажды она столкнулась у мастерских со Светланой Федоровной и, улыбаясь чему-то, вежливо поздоровалась.

Светлана Федоровна выпустила воздух из плоских ноздрей, подождала, пока Ванда отойдет шагов на десять, и заорала так, как будто ее за жопу укусили:

— Ванда!!

Девушка испуганно обернулась.

— Почему мастерские не заперла?!

— Дак… открыто было… — И не успела она договорить, что там осталось работать несколько ребят, как Светлана Федоровна обрушила на ее небрежно встрепанную голову массу проклятий и неприглядностей.

Ванда, прищурив потемневшие от злости глаза, медленно приближалась к Светлане Федоровне, и когда та поняла, что хватила лишку, было уже поздно. Мигом вспомнила девушка все то, чему ее учили на улицах Москвы, в подвалах и на чердаках. Издалека эта сцена напоминала веселую пантомиму. Ванда говорила тихо, но была выразительна ее мимика и темпераментна жестикуляция. Кладовщица мелко отпрыгивала от нее, совершенно настежь отворив рот и глаза. Таким образом Ванда загнала испуганную Светлану Федоровну в узкий промежуток между двумя сросшимися деревьями, забором и зданием мастерской. Там она показала ей финальное «от винта», повернулась и спокойно пошла в другую сторону. Фригидность была посрамлена. Блядство восторжествовало. А если честно, то не было в коммуне человека, который бы любил выжигу и обжору Светлану Федоровну вместе с ее подхалимной тенью, библиотекаршей Маргаритой Прокофьевной.

Глава 6

Покража.Красные кисти.Честная работа

Утром все уже знали, что в коммуне им. Петра Великого произошло ЧП: Ванда Лисицкая пробралась в кладовку и съела там четыре тульских пряника, две конфеты-«свечки», полплитки шоколада и полбрикета горохового концентрата.

Она вышла из кладовки разболтанной походкой десятилетнего беспризорника, с раздувшимся животом, подмурлыкивая «сладку ягоду». Косы ее порядком растрепались, успела испачкаться и клетчатая юбка о какую-то крупную консерву, вымазанную солидолом.

— Как дела, Ванда? — весело спросила ее заведующая.

— Отлично, пацаны. Все-таки одной похавать — это высший кайф. Никто на тебя не пялится, как ты вилку держишь.

— Объяви общий сбор отряда, Скропышев.

Скропышев задудел на мотив «В магазине Кнопа», но слова уже, конечно, были другие:

Были мы бродяги.

Голые бедняги,

А теперь в коммуне

Мы живем, как в ГУМе.

И собрание началось.

— Как же так, Ванда? — говорил председательствующий. — Посадили тебя за компьютер, приставили умелую Поросяеву — живи, учись! Лечись, в конце концов! Многое ты испытала, но мы не корим тебя, а стараемся вернуть к нормальной жизни. Может, не нравится тебе компьютер? Может, у тебя есть какая-нибудь мечта?

— Мечта? Нажраться от пуза. А потом спереть у вас скатерть красную с кистями и скомстролить себе из нее куртку и брюки, чтоб на молниях. Во какое у меня мечта!

И Ванду поставили в цех, в кистяной отдел, рядом с кабинетом Макаренко.

Не все шло гладко. Живот у Ванды рос не по дням, а по часам. Кисти становились все ровнее.

Макаренко часто хлопал ее по плечу и другим местам:

— Молодец, дивчина!

— А и чего ж! Это ж я ж делаю ж сама ж! Никто ж мне ноги не раздвигает, руки не заворачивает! Не забуду мать родную и коммуну я Петра! — шутила она.

Скорбно смеялись. Макаренко был серьезно болен.

Глава 7

Положение меняется.Смолыгин.Не наглый.Секрет Ванды

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 37
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?