Она приблизилась к нему, сцепив руки за спиной.

- Вот тебе наглядный пример. Твои взлохмаченные волосы выглядят привлекательно, ведь это Шебби-шик - работа реально дорогого стилиста. Ты сколько не брился? Два дня?

- Три.

Игнорируя его, Табита продолжила.

- На тебе вызывающе-кричащая, ярко-красная гавайская рубашка, как я знаю, принадлежащая Нику, он одевает ее, когда желает подразнить Кириана. Он делает специальные онлайн-заказы, чтобы приобрести эту пошлятину. Ты босой и я уверена, виденный мною во дворе потрёпанный Айрок - твой.

Он заметно напрягся, что подтверждало её подозрения.

- На первый взгляд, ты похож на тех безработных парней, завсегдатаев тусовок, часто посещающих мой магазинчик и просматривающих видео в кабинках в дальнем углу, потому что ни одна уважающая себя женщина не будет встречаться с такими, как вы. Тот типаж мужчин, который покупает всё с голыми сиськами, трахается, не снимая с шеи бусы Марди Гра, напивается недели напролет, блюёт и орёт на женщин, тыкая на их «буфера».

Он скрестил руки на груди и сердито посмотрел на неё.

- Ну а теперь, давай сравним это с другими, замеченными мною, фактами. По твоему собственному признанию ты - оруженосец голубых кровей, так как происходишь из рода потомственных оруженосцев. У твоей семьи больше денег, чем у Бога за всё время. Ты поступил в Принстон, да ещё и на смехотворную специальность, и каким-то образом получил докторскую степень. Это говорит мне о том, что статус для тебя что-то значит. Дай угадать. Тот действительно крутой ягуар цвета темный металлик, буквально сверкающий в темноте, что Ник припарковал у себя в доме и никогда не ездит на нем, в действительности твой.

Остановившись возле Отто, Табита оглядела его с ног до головы.

- Не говоря уже о том, что ты беспокоишься о своей репутации, хоть и притворяешься безвкусным тупицей. И ни одного человека с хотя бы толикой ума, ты не одурачишь своим видом.

Она подняла его руку, где красовалась татуировка в виде паутины и произнесла с иронией.

- Хорошие швейцарские часы с хронографом, марка Патек Филипп. Так, а модель - 5004P, стоит сто пятьдесят тысяч долларов.

- Как ты узнала об этом?

- Я родом из семьи владельцев магазинов, и моя тётя Зельда владеет ювелирным бутиком. - Табита протянула руку к нему. - Смотри, видишь мои часы в форме гроба? Это ходовой товар, как и твой, но в то же время их розничная цена составляет тридцать два доллара. И после сильного удара об даймона, они продолжают тикать.

Отто взглянул на неё.

Табита продолжила свою речь.

- И ты непростой оруженосец, - она указала на тату-паутину, где были отмечены все его предки-оруженосцы. - Прошел обряд крови. Поэтому, доктор Карваллетти, я полагаю, что в реальной жизни ты не слишком отличаешься от Вала. Такой же упрямый, высокомерный и готовый пойти на любые жертвы, лишь бы сделать свою работу.

Она наклонила свою голову.

- Думаю, тебя больше всего беспокоит то, что если бы ты был Тёмным Охотником, то был бы таким, как он. Я думаю, такое сходство между вами убивает тебя. Где висит твой чёрный костюм от Армани? В доме Ника?

- Кто ты? Чёртов Шерлок Холмс?

Табита улыбнулась.

- Почти, обычно мне хватает меньше времени, чтобы добраться до истины.

Он смотрел на нее с холодным безразличием.

- Не нуждаюсь в твоих уроках морали, малышка. Не вчера родился.

- Не сомневаюсь, но тебе надо бы знать больше о людях. Они часто говорят не то, что думают. Прямо сейчас, я знаю, как сильно ты меня ненавидишь. И больше всего желаешь вышвырнуть мою задницу отсюда и с силой захлопнуть дверь, но заметь, ты не сделал ничего из этого.

- Так к чему ты клонишь?

- К тому, что обряд крови оруженосцев гласит - следовать указам Совета и держать в секрете мир Тёмных Охотников. Это значит, они пойдут на любой шаг, даже на убийство, чтобы сохранить тайну. Я уверена, когда-то в прошлом тебе приходилось совершать нечто плохое, подчиняясь клятве оруженосца и выполняя свой долг. Читая в учебнике про Валериуса, ты когда-нибудь размышлял о том, получал ли он удовольствие от содеянного? Или он просто выполнял свою работу?

Отто поднял голову.

- Тебе кто-нибудь говорил, что ты должна стать адвокатом?

- Только Билл, во время спора. Кроме того, мне больше нравится убивать кровопийц, чем быть одной из них, - она протянула ему руку. - Табита Деверо. Рада знакомству.

Его замешательство захлестнуло ее. Слегка помедлив, он пожал ее протянутую руку.

- Не волнуйся, Отто, - сказала она, улыбнувшись. - Ко мне нужно привыкнуть. Большинству моих лучших друзей потребовались годы, чтобы выносить моё общество. Я как плесень, обычно нарастаю на вас очень медленно.

- Это ты сказала, не я.

Она шлёпнула его по руке.

- Сделай мне одолжение, будь милым с Пеникулой. Думаю, мы многое в нем не замечаем.

- Ты - единственный человек, кто так думает.

- Да уж. Я считаю, что мы, неудачники, должны поддерживать друг друга. Как минимум, мы тогда не будем болтаться в одиночестве.

Он растерянно и хмуро взглянул на неё, но ответить не успел, зазвонил его сотовый.

Табита отошла в сторону, давая ему возможность спокойно поговорить по телефону. Блуждая по холлу, она с интересом рассматривала совершенно потрясающую плитку на полу.

Пока не дошла до дверного проема, где заметила Валериуса, стоящего внизу лестницы. На первый взгляд, он мог сойти за одну из статуй, стоявших по бокам лестницы, но в отличие от них, был из плоти и крови.

Он уставился на Табиту, её слова ещё звучали в его голове. На памяти Валериуса никто и никогда не защищал его.

Ни разу, за все две тысячи лет его жизни и смерти.

Даже если бы они и сделали это, то без сомнения, не так красноречиво как она. Тень дверного проёма падала на неё. Эти длинные темно-рыжие волосы обрамляли открытое и честное лицо.

Лицо женщины, которая не боялась противостоять кому угодно и чему угодно. Он не знал никого более храброго.

- Спасибо, - тихо произнес он.

- Ты слышал?

Он еле заметно кивнул.

- Как много?

- Достаточно.

Табита почувствовала себя неуютно.

- Ты мог бы дать знать о своём присутствии. Нехорошо подслушивать.

- Я знаю.

Она подошла и встала перед ним.

Валериус спустился с лестницы. Он желал заключить её в свои объятия и страстно поцеловать, но не мог себе этого позволить.

Она была человеком, в отличие от него. В прошлый раз, позволив себе испытывать чувства к женщине, не предназначенной ему, он обрёк её на такую боль, какую ни одна женщина никогда не испытывала, а себя - на смерть.